— Смотри! — кивнул он в сторону.

«Москвич», мимо которого мы проезжали, был сверху донизу залеплен грязью. Перевыполнил Ребро план, от души надругался над машиной своими музыкальными руками.

— Черт, жаль, дождем смоет!

Самодовольная улыбка на его лице принадлежала не мужчине, а большому, несколько дней не брившемуся мальчишке.

Перед самой дверью в квартиру Валерия в сумочке запел сигналом вызова неугомонный сотовый. На сей раз мне было очень интересно узнать, кому я понадобилась. Неужели Гореловы снизошли наконец до общения со мной по своей инициативе?

Нашарив на дне сумки ключи, я отдала их Надежде и прижала аппарат к уху.

— Боже мой, Семен Геннадьевич, теперь вы откуда?

— Это не имеет значения! Я должен был позвонить. Татьяна, я просто вне себя! Так дико, как эти две фурии, со мной давно никто не разговаривал! Вы можете себе представить…

Я, не удержавшись, рассмеялась, зажав микрофон ладонью. Вот это контраст! Этот Геннадьевич является полной противоположностью того, который позвонил мне домой и оторвал от дела. Он жужжал мне в ухо гневной, малопонятной скороговоркой, а я пыталась его остановить.

— Семен Геннадьевич!

Нет, он фонтанировал с прежней активностью.

— Рогов! — гаркнула я на весь подъезд, и Женька потянул меня за рукав в открытую Надюхой дверь.

— Я ничего не могу понять по телефону. Приезжайте сюда, прямо сейчас. Я дождусь вас. Нет, не ко мне. Квартира Валерия. Да, я осмотрела ее почти полностью. А сейчас воспользовалась ею… Нет, исключительно для пользы дела. Приедете — убедитесь. Не надо извинений!

Я отключилась, не дослушав, и сообщила соратникам:

— Скоро к нам присоединится господин Рогов-старший.

Надежда, как кошка, попавшая в незнакомое жилище, первым делом занялась осмотром закоулков, а Евгений, едва заглянув в комнату, где мы бились с Валентиной за фаворские документы, издал короткое, невразумительное восклицание и поспешил в ванную, смывать с рук уличную грязь. Я же прошла в спальню, чтобы пошарить и там, без всякой, впрочем, надежды найти еще что-нибудь для меня стоящее. В прошлый раз детально познакомиться со второй комнатой мне помешало неожиданное появление Гореловой.

От былой тишины в квартире Валерия не осталось и следа. Звякала посудой на кухне Надежда. Отшумела вода в ванной. Шаги, негромкие голоса, смачный звук поцелуя слышали, наверное, и живущие за стенкой, а чуть позже из соседней комнаты раздались звуки рояля. Жилье, одним словом. И даже с джазом.

Роль кровати здесь играла широкая и низкая тахта. По стене, от самого потолка, на нее ниспадал огромных размеров ковер, закрывал ее полностью и свешивался до пола. Небольшой шкаф в углу служил вместилищем постельных принадлежностей. Телевизор с видео располагались прямо на полу, рядом с высокой, голубой вазой. Из ее узкого горлышка торчал пучок сухих корявых веток. Торшер, и над ним, на стене, часы с прыгающей секундной стрелкой. Что еще? Вместо штор на окне плотно закрытые жалюзи из белого тонкого пластика.

Да, осматривать здесь особенно нечего. Я покопалась в шкафу, заглянула на подоконник и приподняла с пола ковер, завернула его на тахту. Под ней, во тьме кромешной, что-то белело на расстоянии вытянутой руки. Огонек зажигалки осветил шприц, пришлось ложиться животом на пыльный пол. Достала. Одноразовый, пятимиллилитровый, с иглой без колпачка.

Впору почесать в затылке. Вот тебе раз! А Женька утверждает, что Валера наркоманом не был. Хотя, шприц — это еще не доказательство пристрастия попользовавшегося им к наркотикам.

Я забросила его под тахту, к самой стенке, и отправилась на кухню.

— Эй, Татьяна! — окликнул меня из комнаты Евгений, не прерывая игры. — Надюха из хозяйских запасов прекрасный кофе сварганила, идем!

— Там, в раковине, на кухне кто-то стакан кокнул, так это не я! — оправдалась Надежда заранее, тоже из комнаты.

Да, если стереть повсюду пыль, то можно сказать, что квартира убрана идеально. Что это? Аккуратист был покойный или незадолго до злополучной вечеринки устроил здесь генеральную уборку? Редкий мужчина способен на такой подвиг. И вдруг — забытый под тахтою шприц. Черт знает что такое!

Надёжа и отрада всех сыщиков — корзина для бумаг и мусорное ведро. На кухне я первым делом в ведро и заглянула. Не побрезговала, прямо рукой поворошила лежащую в нем разную застарелую дрянь, и не зря — среди полиэтиленовых пакетов, съежившихся картофельных очисток, заплесневевших корок и гнилых яблочных огрызков я нашла несколько пробок от пивной и две — от винной тары.

Ведро наполнено едва наполовину. Отходы съестного в нем, по их состоянию, примерно одного возраста. О чем это говорит?

Я пошарила по углам, но не нашла ни одной пустой бутылки, а открыв холодильник, сразу увидела низенький, пузатый графин с желтоватой жидкостью. Нет, такая тара для постного масла не подходит. Не хранят его в такой таре.

— Ай да частный детектив! Надюха, смотри, она здесь втихомолку винишком балуется!

Увлеклась я поисками, ничего не скажешь. Не заметила, как замолчал рояль, как Женька прошлепал по коридору к кухне.

— Я и тебя угощу, если хочешь. Но при условии — налью вторую только после того, как скажешь, что это такое.

— Идет!

Подоспела и Надюха, а как же без нее! Я налила им из графина на палец, не больше, в один на двоих граненый стакан. Надежда, глотнув, скривилась и поспешила запить водой из-под крана, а Женьку только передернуло от нерусского духа. С шумом выдохнув в сторону, он убежденно сказал:

— Виски, Татьяна, не сомневайся, поспорить могу.

Я вспомнила о пробках, найденных в мусорном ведре, и, сполоснув их в раковине, предъявила к опознанию.

— Ну вот, я же говорил, вот она! — выбрал он из двух одну. — А эта от забугорной водки. Да здесь гуляли!

Я бросила пробки в ведро и прогнала джазмена вместе с подругой с кухни, пообещав, что сейчас приду к ним пить кофе. А виски не коньяк — с кофе не сочетается и пусть остается здесь. Они послушались, ушли, и я была им благодарна, потому что захотелось побыть хоть пару минут одной. Подумать.

Подумать удалось действительно не более пары минут. Во входную дверь шлепнули вроде как открытой ладонью, и во владения своего покойного племянника твердой ногой ступил Семен Геннадьевич Рогов. Черный костюм и черный галстук, белая рубашка, сдвинутые брови на краснощеком лице и искрометный взгляд. Ну, прямо депутат Государственной думы, которого обидели до глубины души, сократив ему на треть оклад содержания. Не вовремя я графин убрала. Что-то потянуло меня, налив стопку зарубежного пойла, преподнести ему ее с поклоном на мельхиоровом подносе. У джазмена вид Семена Геннадьевича вызвал сходные ассоциации.

— О, Надюха, хозяин пришел, — сказал он вполголоса, едва Рогов вошел в комнату.