Женьке стало смешно и чудно немного, потому что он ясно слышал среди отъезжающих звонкий голосок Валентины и сейчас непонятно было, как она здесь опять оказалась. Хотя чего тут непонятного! Она весь вечер увивалась вокруг Валерки, не скрываясь, и всем было ясно, чем это кончится. Только подпаивала его чересчур усердно для такого дела. И вот — результат!

В ванну Валерка опрокинулся, выплеснув на пол чуть ли не половину ее содержимого, и, если бы не Валентина, вполне мог разбить о кафель голову.

Женька обругал Валентину за ее глупость (зачем мужика спаивала?) овцой стриженой с добавлением нескольких традиционных словечек и, вспомнив обещание, данное самому себе, не совать ни во что нос, вознамерился вернуться к креслу и бутылке.

Откуда взялся шприц в ее руке, он не понял и заинтересовался, как человек, разбирающийся в таких вещах. Валентина аккуратно пристроила «машину» на стеклянную полочку и откуда-то сбоку и снизу, оттуда, где он стоял, не видно было, — достала сумку. На свет явился жгут и ампула, завернутая в вату.

«Охренела баба! — подумал Женька, вмиг потерявший интерес и к креслу, и к бутылке. — Она его, бедолагу, на иглу сажает. Героин — это тебе не ханка. Быть Валерке наркоманом!»

Осторожно, чтобы не наделать шума, Женька спустился вниз и вышел на улицу.

«А мне что за дело! — решил, топая нетвердой походкой к воротам. — Бабок у него много, вылечится, если захочет». А про нее подумал: «Ну и стерва, не простила ему Галины».

Давно ему не случалось испытывать такого мерзкого ощущения. Как из помойки вылез и аж вздохнул с облегчением, когда прикрывал за собой калитку. Темно-зеленая «Альфа» стояла впритык к воротам. Молодящаяся старуха, сидящая за рулем, вылупилась на него сумасшедшими глазами. Состроив ей рожу, Женька зашагал прочь от дачи Роговых к шоссе, жалея, что поддался на уговоры и приехал сюда.

Ему повезло с попуткой. Первая же машина, синяя «семерка», затормозила возле него, едва он вышел на трассу.

«Садись!» — махнул рукой водила в ответ на его предупреждение о пустоте в карманах.

— Да, так и подумал, что хочет она из Валерки наркомана сделать. Противно мне стало, черт, ведь я сам в этом участвовал! И решил больше ей с героином не помогать.

Ребро закончил рассказ, подарив нам с Семеном Геннадьевичем еще одну версию происшедшего: непредумышленное убийство. Действующие лица те же, но тяжесть сделанного иная. А с передозировкой — действительно трагическая случайность.

Для Рогова такое годилось, а я, не раздумывая и минуты, отвергла ее как не соответствующую имеющимся у меня фактам.

— Дурачок ты, дурачок! — Надежда погладила Женьку по голове, дернула за «конский хвост» на затылке и прижалась виском к его плечу. — Угораздило же тебя влезть в историю. Неизвестно еще, чем все это закончится.

Чисто по-женски я ее хорошо понимала.

— И после всего этого они еще смеют меня шантажировать смертью Богомолова! Да то и убийством нельзя назвать. Чистый несчастный случай!

Возмущению Семена Геннадьевича не было предела. Мы сидели в его машине во дворе дома, где жил Валерий, и делились впечатлениями. Наступившие сумерки способствовали умиротворению и трезвому, спокойному взгляду на вещи, но Рогов этого не чувствовал — вовсю заливался старым, но еще боевым петухом. Я предоставила ему достаточно времени для того, чтобы высказаться, и сейчас прикидывала, как буду остужать его негодование.

Наконец он выдохся, и у меня появилась возможность вставить слово.

— Никто вас всерьез шантажировать не собирается, — открыла я ему великую тайну. — Припугнули, да и то потому, что видели — действуют на вас их угрозы. Веди вы себя спокойнее, они оказались бы в безвыходном положении и, не исключено, предложили что-нибудь конструктивное. Гореловы настолько густо замазаны смертью Валерия, что не отважатся на настоящий шантаж ни при каких обстоятельствах.

— Вы в этом уверены? — спросил он.

— Да.

— Откуда ж мне было знать!

Он оправдывался и извинялся за свою, прямо сказать, глупость, не скупясь на слова, а я думала: что бог ни делает, все к лучшему, и прикидывала, как можно обратить шантаж против самих Гореловых. Выходило — можно. С их стороны он являлся чистой защитой, причем защищаться они начали еще до нападения. Такое говорило о многом, и прежде всего об их уязвимости.

— Вообще-то я человек рассудительный и уравновешенный. Вы меня еще плохо знаете.

— Я узнала вас уже достаточно, для того чтобы быть уверенной, что вы не играете в покер и что в юности вам не слишком везло с женщинами.

— Черт возьми, откуда вам это известно?

— Вы слишком эмоциональны, господин Рогов.

— Мне много раз приходилось выслушивать свою характеристику от других. О себе всегда думаешь лучше, — сказал он с улыбкой.

Только философии нам и не хватало!

— Бумаги у вас с собой? — перевела я разговор на деловые рельсы. — Давайте оформлять наши отношения.

Он достал с заднего сиденья толстую папку и не заметил, как из подъезда настороженной птичкой выглянула Надюха и, покрутив клювом, скрылась в его темноте. Почти сразу они появились уже вдвоем, она и Женька. Рука об руку, быстрыми шагами прошли вдоль дома и свернули за угол, скрылись из глаз. А Рогов копался в папке.

Выходит, недаром я так долго слушала разглагольствования Геннадьевича.

Не в меру, не в меру беспокойный ты человек, джазмен!

— Так что мне делать с этим?

Рогов, получив обратно и упрятав в свое бумагохранилище подписанные экземпляры, вертел теперь перед собой удостоверение лысого охранника.

— Кстати, зеленая «Альфа» принадлежит Екатерине Дмитриевне Гореловой.

Для меня это было уже не актуально, но породило вопрос — каким образом мадам Горелова оказалась за рулем своей машины, когда Ребро покинул дом, так удачно подсмотрев за Валентиной, готовящейся к убийству? Откуда она вообще взялась?

— Гореловы как-то связаны с охранным агентством «Самшит». Хотелось бы знать — как?

— Может быть, пользуются их профессиональными услугами? — предположил Рогов.

— Скорее всего, — согласилась я и добавила: — Хочу знать людей, путающихся под ногами, Семен Геннадьевич.

— Ах, вот уже до чего дело дошло!

Сейчас он опять вскипит, и тогда невозможно будет отвязаться от него двумя простыми словами: «До свидания!»

— До свидания! — проговорила я ангельским голоском и, подарив ему на прощанье одну из своих самых обворожительных улыбок, выпорхнула на волю.

Рогов двинул со двора только после того, как я уселась за руль своей красавицы.

Ну, вот и одна. Одна, кажется, за долгое-долгое время. Это во мне усталость начинает сказываться.