Короткие, но странным образом сдвоенные гудки. Ноль-ноль… Ноль-ноль… точка-точка… По азбуке Морзе – без конца повторяемая буква «и».

А что – «и»? Соединительный союз, не более того. Не может он иметь никакого значения, зря ты ищешь смысл там, где его нет.

Почему же Ма не опознала мой голос? И тут меня ожгло: черт, да ведь она просто обиделась на меня! Наверное, решила, что я загулял где-то, например, с Ленкой, и по-свински не удосужился позвонить домой! Она ведь не подозревает, где я и что со мной!..

Ну, Ма, ты даешь! Неужели трудно было самой звякнуть Ленке, чтобы удостовериться, что сегодня мы с ней не виделись?

Ну ладно, сейчас мы ликвидируем этот инцидент. Стрясем, как выражаются отдельные представители нашего поколения, именующие себя не иначе как «гребни».

Торопливо, словно опасаясь, что в этот момент где-нибудь в недрах здания к телефонному кабелю тянется чья-то пакостная ручонка с ножницами, я опять набрал наш домашний номер.

На этот раз к телефону не подходили гораздо дольше.

Наконец я услышал:

– Да, я слушаю.

Абсолютно спокойный голос. Что-то не очень это похоже на Ма. Если бы она действительно сердилась на меня, то не отвечала бы таким равнодушным тоном на любой звонок.

– Ма, послушай меня и не бросай трубку, – начал я. – Я понимаю, что ты за меня переживала и все такое… Но тут со мной приключилась одна жуткая история, и я просто не мог позвонить тебе раньше!

– Извините, но я вас не понимаю, – удивленно сказала Ма. – Простите, а кому вы звоните?

Я стиснул зубы до боли. И, почти не разжимая их, процедил:

– Ма, ну хватит меня разыгрывать! Меня, между прочим, похитили! Серьезно!..

Но голос Ма стал недоуменно-сердитым. И не более того.

– Ну вот что, милочка, мне сейчас не до розыгрышей. И я очень советую вам больше сюда не звонить.

И опять пошли короткие гудки в трубке.

Я стоял как прибитый гвоздями к полу. В голове не укладывалось, что Ма способна на такую жестокую месть. Тем более – родному сыну!

На мгновение мне захотелось поверить, что это была не она, что со мной разговаривал какой-нибудь аферист, умеющий искусно подражать чужим голосам.

Но нет, это была все-таки моя Ма. Нет на свете такого человека, который мог бы подделать ее неповторимые интонации.

И все-таки тут было что-то не так. Например, почему это Ma назвала меня «милочкой», словно разговаривала с женщиной?..

Я уставился на трубку, которую все еще держал в руке, и внезапно все понял.

Они все предусмотрели, гады! Они понимали, что, увидев телефон, я захочу воспользоваться им, чтобы позвонить домой. И тогда они подключили к линии специальное устройство, которое каким-то образом трансформировало мой голос в женский. В принципе, технически в этом нет ничего сложного. Только вот Ма об этом не подозревала.

Я принялся было опять набирать номер Ма, но вовремя спохватился. Вряд ли она захочет выслушивать объяснения «назойливой дамочки» в третий раз. Уж я-то ее знаю! Бросит трубку и вообще отключит телефон. Позвоню-ка я лучше Ленке. Только надо будет учесть печальный опыт общения с Ма и сразу постараться объяснить, что происходит…

Личный мобил Ленки, к счастью, был включен. А то у нее есть дурная привычка то и дело отключать свой аппарат, будто он ей мешает. А люди, которым бывает нужно позарез поговорить с ней, должны из-за этого разряжать батарейки автодозвоном!..

– Але, – послышался в трубке знакомый голос. Как всегда, такой вялый, будто Ленка только что очнулась от крепкого сна.

Ничего, сейчас я тебя расшевелю, красавица!

– Лен, привет, – сказал я. – Слушай меня внимательно и не перебивай. Возможно, голос, который ты сейчас слышишь, тебе незнаком, но постарайся поверить, что это я, Стран Короче, так…

– Нет, – вдруг перебила она меня. – Не заказывала я ничего!

– Чего? – ошарашенно переспросил я. – Ты о чем, Лен?

– Нет-нет, – сказала она. – Тут какая-то ошибка. У меня вообще от пиццы – изжога!..

И отключилась.

Удар номер два. Причем такой, которого я не ожидал. Подлый, ниже пояса. В самую душу.

Значит, ребята, что бдят за мной, не лыком шиты. Они на ходу меняют тактику, и мне не обвести их вокруг пальца. Одним нажатием кнопки или клавиши они подменили мои слова заранее заготовленной записью совершенно других реплик, да вдобавок другого человека. Что-нибудь вроде: «Это вы заказывали пиццу на дом?»…

А в следующий раз они придумают еще что-нибудь. Лишь бы не дать мне по-нормальному связаться с внешним миром.

Так имеет ли смысл пытаться звонить еше куда-нибудь? Тихону или в полицию? В Совет Евро-Наций или на Марс?

Я размахнулся и швырнул телефон в стену.

Кое-как я добрался до лестницы и спустился на несколько этажей вниз. В принципе, мне уже было все равно, куда идти, и я не ждал от Шайбы ничего хорошего.

Однако этаж, на который я попал, все-таки отличался от других. Хотя бы тем, что на нем я впервые обнаружил туалет. Даже два: женский и мужской. И оба были обозначены на дверях соответствующими символами.

Я машинально вошел в тот, где был нарисован треугольник вершиной вниз. Инстинкт, наверное, сработал: не опасался же я, в самом деле, что спугну в женском туалете лиц противоположного пола!

Туалет был довольно чистым и просторным. Три кабинки, столько же писсуаров, две раковины, зеркало и даже большое льнян полотенце, сшитое кольцом.

Опять же чисто инстинктивно я выбрал кабинку, которая была расположена в самом дальнем от входа углу. Во-первых, в подобных заведениях я всегда предпочитаю оказываться с краю, а во-вторых, именно дверь.этой кабинки была открыта настежь.

Облегчаясь, я машинально разглядывал унитаз. Судя по его состоянию, пользовались им очень активно, и последний раз – совсем недавно. А смыть за собой, конечно же, забыли.

Ну очень правдоподобная декорация, горько усмехнулся я. Чувствуется, что профессионалы работают – ни одной мелочи не упускают.

Делал я свое дело долго – слишком давно в последний раз этим занимался. И все это время мне было почему-то неуютно. Словно кто-то пристально смотрит в мою спину. Я повертел головой, насколько это было возможно из-за вынужденно ограниченной подвижности. Однако подозрительных датчиков нигде не заметил. Видимо, режиссеры этого спектакля сочли перебором тыкать псевдодатчики в туалете, потому что они сразу бросались бы в глаза: чему тут гореть-то, если кругом сплошной кафель да фаянс? Но куда-то они все-таки их сунули же?! Может, вон в те вентиляционные отдушины под потолком? Или зеркало здесь такое, какое используют в камерах для допроса преступников в иностранных фильмах – один полицейский допрашивает, а другие, столпившись за зеркалом – анизотропным стеклом, пропускающим лучи света только в одну сторону, наблюдают?