— Да, все хорошо. И еще… я скучал по тебе, Стелла.

Она поспешно отвела глаза, отошла к плите и, схватив деревянную ложку, стала помешивать бобы с мясом, которые тушились в кастрюльке.

— А ты скучала по мне, Звездочка?

Он явно не собирался оставить эту тему и ждал ответа. Но разве разумно будет с ее стороны признаться, как сильно она скучала по нему? Однако сказать, что совсем не скучала, она тоже не могла. Стелла выбрала среднее между тем и другим.

— Немного, — тихо призналась она.

Расселу хотелось привлечь ее к себе, прижаться губами к золотисто-медовым волосам и зашептать на ушко, как он сходит по ней с ума. Он глаз от нее не мог оторвать.

— Как тебе понравилось ночевать в моем доме? — спросил он.

— О, просто замечательно. Наконец я поспала в прохладе и не изнывала от жары. Надеюсь, ты не против, что я воспользовалась твоим DVD-плеером — посмотрела несколько фильмов и позанималась аэробикой.

— Нисколько. Пользуйся всем чем хочешь в любое время. — Представив Стеллу в облегающем трико занимающейся аэробикой, Рассел почувствовал новый прилив жара и предложил: — Давай-ка поскорее установим кондиционер, а не то расплавимся от жары. — Впрочем, он сильно сомневался, что этот агрегат спасет его от желания.

Через полчаса кондиционер уже был установлен в боковом окне коттеджа. Стелла помогла Расселу, и вдвоем они быстро управились.

— Теперь надо осмотреть пробки. Они в кладовке за спальней.

К удивлению Стеллы, Рассел прошел в ее комнату и стал отодвигать от стены небольшой шкафчик. За ним обнаружилась дверь.

— Потайная комната? Как в старинном замке? — улыбнулась Стелла.

— Ну, не совсем как в замке, но действительно потайная, — отозвался Рассел.

Он открыл небольшую дверь, пригнул голову и прошел в комнату. Через секунду в ней зажегся свет, и Стелла вошла вслед за ним. Сделав пару шагов, она остановилась и осмотрелась.

В одном углу были сложены мотки веревки и какие-то инструменты, на крючках на стене висели два старых пляжных зонта и несколько удочек.

Рассел осматривал все это добро со смесью грусти и благоговения на лице.

— Боже, как давно я не заглядывал сюда! В юности эта кладовка была моей сокровищницей и тайным убежищем.

Стелла наблюдала, как он ходит по кладовке, рассматривает, трогает то одну вещь, то другую, улыбается и покачивает головой, словно не замечая духоты.

— Судя по выражению твоего лица, ты вспоминаешь что-то приятное, — заметила она.

— О да. Вспоминаю дни детства и юности. — Он повернулся к ней, но взгляд его был устремлен куда-то вдаль и немного в себя.

— Как здесь было здорово, когда мы были мальчишками. Мы носились по городу как непоседливые щенки, ловили крабов в бухте, катались на серфах, а после обеда, до того как вместе отправиться на набережную прошвырнуться, как мы это называли, встречались здесь. Иногда ребята притаскивали сюда спальные мешки и мы сидели тут до рассвета. — Его взгляд сделался мечтательным. — И так лето за летом до тех пор… впрочем, думаю, тебе это будет неинтересно. — Он повернулся к электрическому щитку и стал внимательно его разглядывать. — Так, посмотрим…

— Эй, погоди-ка, что ты хотел рассказать? И почему решил, что мне это будет неинтересно? — Предчувствие подсказывало ей, что дело касается первой любви.

Он замялся.

— Давай рассказывай, раз начал. Ты меня заинтриговал, так что я теперь от тебя не отстану. — Она с решительным видом уселась на старый чемодан, стоявший в углу — Не уйду отсюда, пока не расскажешь.

Рассел вздохнул.

— Ладно, слушай, — начал он, усаживаясь на стул с поломанной спинкой напротив Стеллы. — Это было давно. Мне было семнадцать, а ей шестнадцать с половиной. Все лето мы встречались. Каникулы уже подходили к концу, и ей скоро надо было уезжать домой, в Оклахому. По вечерам, гуляя по набережной, мы с ней целовались, но в конце концов нам этого стало мало, и однажды я привел ее сюда. По-моему, ей не меньше моего хотелось узнать, что же это такое — заниматься любовью. — Рассел улыбнулся и печально покачал головой. — Не верю, что тебе хочется слушать об этом.

В рассеянном свете над его головой носились пылинки.

— Хочется, — тихо сказала Стелла.

— Ладно. Это был первый раз для нас обоих. Мы старались издавать как можно меньше шума, а потом мне стало ужасно интересно, что же она обо всем этом думает. Не сожалеет ли, ведь на следующий день она уехала домой и нам даже не удалось как следует поговорить. И весь остаток лета я все думал, не разочаровал ли ее.

Стелле трудно было поверить, что Рассел мог делать что-то не идеально, тем более любить. Впрочем, тогда он был еще совсем юным, не уверенным в себе подростком, не то что теперь. В последнее время она слишком часто представляла, как они занимаются любовью, и в ее мечтах это было бесподобно.

Лицо Стеллы вспыхнуло от этих мыслей, но, слава богу, в кладовой свет был тусклым и он не мог это видеть.

— И что было дальше? — поинтересовалась она.

— Через месяц я получил от нее письмо. Она писала, что ее отношение ко мне осталось прежним. И еще, что это была самая чудесная ночь в ее жизни, но, поскольку начинается учеба и в этом году она заканчивает школу, она хочет поставить меня в известность, что будет встречаться с другим.

— После этого вы еще когда-нибудь виделись?

— Нет. Больше она сюда не приезжала. Наверное, уехала куда-нибудь учиться, а может, и замуж вышла. — Он встал и взял ее за руку. — А ты мне расскажешь что-нибудь о себе? Не прямо сейчас, а за обедом?

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами, и он улыбнулся.

— Боюсь, я неуклюже выразился. Надеюсь, ты не подозреваешь меня в неджентльменском любопытстве? Но ведь наверняка в твоей жизни было много хорошего и интересного, о чем ты могла бы рассказать?

Она кивнула.

— Пойду займусь обедом, — поспешно добавила она и вышла из кладовой.

— И ты могла бы больше доверять мне! — крикнул он ей вслед и, занявшись пробками, пробормотал: — Все равно я рано или поздно все узнаю.

Обед прошел в теплой, дружеской обстановке, хотя в воздухе между ними витало едва ощутимое напряжение, ибо обоим приходилось сдерживать свои чувства.

Стелла, как и обещала, рассказала Расселу несколько забавных эпизодов из своей жизни, в особенности из того периода, когда она работала в школе с детьми, а также поделилась парой приятных воспоминаний детства. Он тоже не остался в долгу и рассказал ей о своих детских проделках, а потом по ее просьбе о разных странах, в которых ему довелось побывать.

В конце концов обед был съеден и атмосфера сексуального напряжения сгустилась настолько, что ее можно было резать ножом. Глаза Рассела потемнели, из них пропали смешинки, взгляд сделался серьезным и чувственным.