6.2

Выйдя из заточения, я обогнул покосившееся здание Ярославского вокзала, прошёл небольшую парковку, уставленную дешёвыми развалюхами, мимо кучки затевающих полуденную драку алкашей и вскоре завернул в нужный мне дворик.

Чуть было не поскользнувшись на чьих-то экскрементах, я поднял глаза и увидел двух славянских парней, сидящих на заборе, ограждающем пышный январский палисад от кривой разбитой дороги. Они смотрели на меня косо, с явным неодобрением. Один – в военной хаки-футболке и пристёгнутом к ней капюшоне – буркнул что-то своему неприметному приятелю, и они заржали, как на концерте пятничного ха-ха (на враждебном Западе такие концерты называют противным и чуждым русскому уху словом stand up). Дурацкого смеха было вполне достаточно, чтобы моё измученное за долгое утро сознание извлекло метафорический калашников и изрешетило этих умников до состояния сита. Но я всё же сделал над собой усилие и, стиснув зубы, прошёл мимо – порамсить с местными приматами и просрать ещё одного адресата было бы необоснованно дорого и глупо. А деньги и здоровье мне были ещё нужны.

Адресат не брал трубку домофона достаточно долго и подтвердил мою личность системе, лишь когда я было засомневался в верности адреса. Тяжёлая дверь бесшумно приоткрылась, впустив меня во вполне приличный, видимо, недавно отремонтированный подъезд. Миновав несколько высоких ступеней, я добрался до лифта, кабина которого оказалась ожидаемо скучной (особенно по сравнению со своим остроумным собратом из полицейского участка) – настолько, что весь путь до шестого этажа я ехал в абсолютно безмысленной задумчивости, из которой вышел только перед дверью адресата, буквально почувствовав кожей грубый мужской голос с явным экзотическим акцентом.

– Чэво тэбэ?

Узнаю привычную вежливость. М-да, а тот мент и вправду настоящий душка. Может, мне действительно пойти к нему работать?

– Конфиденциальная доставка от Delta Industries.

За дверью немного подумали, потом чертыхнулись, потом повисла ещё одна продолжительная пауза. Примерно через полминуты адресат всё же появился на пороге. Выглядел он аутентично: вальяжный расслабленный (а скорее всего, раскуренный) мулат с огромной кучерявой афро, в ультрастильных круглых тёмных очках на широком расплюснутом носу, в растаманской гавайке, расстёгнутой на все пуговицы и обнажающей пару жирнющих золотых цепей, которые обвивали не только его огромную шею, но и перекачанный торс – видел недавно в свободном инете, так сейчас модно.

Адресат мог оказаться как актуальной, обласканной молодёжными медиа рэп-звездой, так и обычным районным барыгой, а возможно, удачно совмещал эти сущности – одно другому особо не противоречит. Так или иначе, выглядел он круто и борзо, даже чересчур, всем видом желая донести уверенный альфа-самцовый вайб до внешнего мира. И у него это прекрасно получалось – во всяком случае, мне, как классическому «бета», ощущающему присутствие более сильного противника, хотелось побыстрее отсюда свалить.

Почуяв это, вероятно, на уровне животных инстинктов, адресат посмотрел на меня с чувством глубокого похуизма и медленно, сквозь зубы, как после изрядной порции наркотиков, процедил:

– Чэво?

– Конфиденциальная доставка от Delta Industries, – повторил я. – Готовы принять?

Парень жутко тупил. Ещё раз бросил на меня взгляд, перевёл его куда-то за мою спину, но, не обнаружив там ничего, кроме свежепокрашенной серой стены, повернулся и пошёл обратно в квартиру. Я воспринял это как вынужденное приглашение и, вытерев ноги об откровенно расистский чёрный коврик с кровавой надписью FUCK OFF WHITE, нехотя последовал за «альфой».

Внутри было просторно и стильно. Попираемый огромными панорамными окнами серый матовый пол расползался на несколько сотен квадратов, а серые грунтовые стены перетекали в точно такие же серые трёхметровые потолки. В общем, в квартире царил ныне трендовый монохром. Это я знал от ведущей медиаканала AD, посвящённого архитектурному дизайну, но меня привлекавшего своим мрачным названием. Бывало, в бессонные ночи я как загипнотизированный подолгу всматривался в эти две буквы, отвлекаясь разве что на бутылку дешёвого китайского пойла. И дело было не только в том кошмарном состоянии ума и быта, которому я уже давно присвоил аналогичную аббревиатуру. Нет, для меня это были инициалы той, которая не давала мне покоя задолго до сегодняшней незнакомки из поезда.

Мы познакомились ещё в девятом классе: в тот год родители переехали из Поволжья на Урал и отдали меня в единственную школу (но притом гимназию) маленького военного городка с населением в районе тысячи человек.

Я сразу заметил её среди безликой подростковой толпы: струящиеся светлые волосы, строгое, всегда отчего-то сердитое выражение детского личика, маленькая, но изящная и желанная грудь, тонкая талия, подтянутая попка, аккуратные стройные ножки и всегда тщательно выглаженная школьная форма. Не влюбиться было попросту невозможно: едва я заприметил её, мой мозг перешёл в режим усиленной выработки окситоцина, безостановочно выбрасывая его в молодую горячую кровь. Все мысли были заняты ею и только ею. Настоящее наваждение со всеми вытекающими. Каждое утро, ещё только подходя к школе, я буквально чувствовал её невидимое присутствие – и каждый раз терял одурманенную голову. Когда она была рядом, я недвусмысленно буравил её взглядом, натянуто улыбался, хорохорился, а позже, оценивая собственный глупый вид и столь же жалкое поведение, безустанно корил себя за неподобающую отпрыску заслуженного военного чувственность. Она же заметила меня не сразу (а даже если и сразу, то виду не подавала до последнего), будто и не было меня вовсе – так, тень в полуденный час, лёгкая рябь на мутной воде. Это и угнетало, и раззадоривало: в течение нескольких месяцев я активно маячил у неё перед глазами, не решаясь вступить в непосредственный контакт, боясь заговорить и быть тут же отвергнутым. Её подруги тихо хихикали и высокомерно закатывали глаза от очевидной нелепости моих ужимок; мои приятели делали ставки, рьяно споря, решусь ли я всё же подкатить к ней свои «крошечные перепелиные яички» или так и останусь безмолвным участником этого любовного эксперимента.

На помощь пришёл случай. Как-то мы неожиданно оказались с ней одни в крохотном зале школьной библиотеки (она пришла подготовиться к экзамену, пока я прогуливал химию и дописывал очередной никому не нужный рассказ). Не заговорить с ней в таком тесном пространстве было невозможно. Я набрал в лёгкие воздух, ставший сверхплотным из-за её присутствия, кое-как справился с накатывающей панической атакой и завёл давно отрепетированную балладу:

– Тебе не кажется, что сегодняшний день какой-то не такой?

Она дочитала абзац увесистой пыльной книги в толстом кожаном переплёте, затем перевернула страницу и подняла серьёзные глаза:

– Что, прости?

Я успел несколько раз стушеваться и проклясть всех учёных мужей, чьи гордые портреты висели на стенах той библиотеки, с насмешкой наблюдая за этим глупым мальчишеским подкатом, но виду не подал.

– Говорю, день сегодня необычный. Может, вспышки на Солнце. Будто воздух наэлектризован. Ничего такого не замечаешь?