— И нашли?.. — спросила я, пристально глядя на него.

— Ничего, — с горечью ответил он. — О, я задавал вопросы. Я снова нанял детективов из того же агентства. Мужчина и девушка приехали в Илуачи, но они не обнаружили ничего нового. Тогда я заболел. Желание раскрыть преступление превратилось в навязчивую идею, как утверждали психиатры. Я на время уехал, а когда вернулся, все это утратило для меня значимость. Я принял версию, предложенную детективным агентством, что смерть Терезы произошла неожиданно. Какой-то незнакомец остановился на пустынной дороге, чтобы помочь Терезе, а затем… напал на нее. Такое порой случается. Возможно, сезонный рабочий, искавший работу на лесозаготовках или во фруктовых садах. Или какой-нибудь бродяга… — Голос его дрогнул.

— А кто-нибудь, кроме Сангера, имел повод для убийства? — спросила я.

— Мы с Сангером были единственными подозреваемыми, и у меня, как утверждают, было больше оснований для убийства. Ревность. Оскорбленное мужское самолюбие…

Ужасная мысль внезапно пришла мне в голову, и я задумчиво произнесла:

— В то время как единственным поводом для Харви Сангера могла быть ссора, происшедшая у него с Терезой по поводу ее беременности, о которой вы к тому же узнали позже…

— Да, — мрачно пробормотал он.

— А что, если у него было более веское основание? Что, если он хотел жениться на ком-то другом? На очень состоятельной женщине?

Он посмотрел на меня и покачал головой.

— Вы имеете в виду Симону? Думаю, что Сангер не был тогда еще знаком с ней. Они познакомились значительно позднее в его нью-йоркской конторе. А Тереза и сама была достаточно обеспеченной женщиной. Если бы Сангер охотился за состоянием, ему не надо было искать никого иного, кроме Терезы. И он знал об этом. Его контора вела ее дела и занималась ее вкладами. Но никогда не возникало вопроса о том, что он этими вкладами злоупотреблял. — Тони задумался и помедлил. — Но позже и не впрямую дела Терезы могли заставить его заинтересоваться Симоной. Тереза и Симона были двоюродными сестрами, как я уже говорил вам. По завещанию Терезы, все ее имущество перешло к Симоне, хотя значительную часть ее капиталовложений составили деньги, которые давал ей я. Она сделала это только для того, чтобы задеть меня, а не из большой любви к Симоне. Но это не имеет значения. Я никогда не пытался оспорить завещание, так как ничего не хотел от Терезы.

Внезапно я отвела от него взгляд, подумав о портрете Харви Сангера. Симона едва успела закончить портрет перед тем, как Тереза приехала в дом в Мэне в последний раз.

— Тереза никогда не говорила вам о том, что Симона знакома с Харви Сангером… или что у нее с ним роман? — спросила я.

— Почему вы спросили об этом, Маделин? — Его глаза внимательно смотрели на меня.

— Если они знали друг друга и были любовниками еще до убийства Терезы, а она узнала об этом…

Он покачал головой:

— Нам приходится иметь дело с фактами, а не с предположениями. Однако, если у Сангера была тогда еще одна любовница… да, это что-нибудь да значит. Это означает, что у Сангера была веская причина избавиться от Терезы. Она была ревнивой и властной и могла причинить много вреда человеку, который предал ее или пренебрег ею. Да, если у Сангера была еще одна любовница, а Тереза узнала об этом, то это могло толкнуть его на убийство.

— А ваши детективы спрашивали экономку о другой женщине?

— Не знаю. Не было никаких оснований. Я интересовался перемещениями Харви Сангера той ночью точно так же, как и передвижениями Терезы. Вот и все.

— И все же, если в доме побывала другая женщина, уехавшая незадолго до приезда Терезы, экономка должна была знать об этом?..

— Думаю, да. Она была странной женщиной, эта экономка. Много видела и слышала, но мало говорила. Во время следствия из нее с трудом вытягивали ответы. — Его темные глаза изучающе смотрели на меня. — Не понимаю, почему мы обо всем этом говорим. Для меня все уже закончено. Я решил, что скоро снова стану писать. Возможно, найду кого-нибудь другого…

— Но, Тони, — поспешно перебила я. — Ведь будет лучше, если вы узнаете, что же произошло той ночью. Тогда вы сможете положить конец сплетням и подозрениям.

— Да, — пробормотал он. — Так было бы лучше.

— Где сейчас экономка, Тони? — тихо спросила я.

Он нахмурился:

— Кажется, во Флориде. Она получила какое-то наследство и, по-видимому, довольно значительное, так как оно дало ей возможность жить в достатке не работая. Она вдова.

— Наследство? Или взятка?

— Мое детективное агентство упомянуло такую возможность в последнем письме, которое я получил от них, — признался Тони. — Они спрашивали моего позволения расследовать происхождение этого наследства. Еще одна работа для них, разумеется. Я отказался. С меня было достаточно.

— И все же, если убийца вашей жены уверен теперь в молчании экономки, это не уменьшает опасности для вас, Тони. Теперь они, наверное, все чаще и чаще думают о том, что вы намерены предпринять против них. А вы живете здесь, в этом пустынном месте, ставите мольберт на край утеса, всегда в одиночестве, всегда сосредоточенный на своих делах. Настолько близко к Кондор-Хаус. Такой уязвимый. Искушая…

Он подошел ко мне, взял за обе руки, поднял со стула и посмотрел в глаза. Я чувствовала, как бешено забилось мое сердце, я почти не могла дышать и…

— Вы боитесь за меня, Маделин? — мягко спросил он.

— Да, боюсь.

— Я могу уехать отсюда в любое время. Далеко. Сегодня. Завтра. Тогда вы успокоитесь?

Я хотела ответить ему «да». Я хотела, чтобы он именно так и поступил. И не сегодня или завтра, а прямо сейчас, пока туман за окнами мог помочь ему бежать, прежде чем враги осуществили бы новую попытку покушения на его жизнь.

Но вместо этого я сказала:

— Нет, это совсем не то, чего я хочу, Тони, хотя именно это вам следует сделать. Следовало бы уже давно сделать. Мы оба знаем это.

— Так же, как мы знаем, что я не сделаю этого, — мрачно заметил он. — И вы понимаете почему, не правда ли? Нет, не отворачивайтесь, Маделин. Посмотрите на меня. Пожалуйста. Так-то лучше. — Он обвил меня руками, а я приникла к нему. — Я не могу уехать сейчас, потому что вы здесь, — произнес он необычайно нежным голосом.

— Это не должно вас останавливать. — Я не узнавала свой голос. Он прозвучал хрипло и соблазняюще и в то же время не совсем уверенно.

— Не должно? — переспросил он. — Маделин, я старше вас лет на десять. Наверное, это слишком большая возрастная разница и слишком большая разница в жизненном опыте. К сожалению, между нами стоит Тереза.

— Нет, Тони. Только необходимость узнать правду о Терезе. Когда мы узнаем ее, Тереза уйдет в прошлое.

— Возможно, я никогда не узнаю правды, — заметил он.