— Узнаете.

Он узнает. Я помогу ему. Я должна. Я нисколько не сомневалась, что живу в Кондор-Хаус рядом с убийцей Терезы. Я должна доказать, что Симона написала портрет Харви Сангера тогда, когда она в действительности это сделала…

— Я не уверен, что еще хочу что-либо узнать, — пробормотал он. — Теперь я могу думать только о вас. Маделин, я не хочу, чтобы вы оставались в этом доме. Когда я думаю о вашем пребывании там, мысль об этом проклятом зверинце приводит меня в ужас. А после того, что вы рассказали мне о гепардах, единственная разумная вещь, которую вам следует сделать, это уехать оттуда, и как можно скорее.

Глядя в его глаза, я думала о том, что он, наверное, любит так же, как описывает любовь в своих романах. Нежно и страстно…

А потом… я не могу с уверенностью сказать, мои ли руки невольно обхватили его голову и притянули его губы к моим или же он сам поцеловал меня. Но поцелуй наш был долгим и глубоким, и я с трудом высвободилась из его объятий.

— Ты уедешь из Кондор-Хаус, — хрипло бросил он. — Сейчас же.

— Но ты же знаешь, что я не могу, — защищаясь, сказала я. — Я должна закончить сценарий.

— К черту сценарий! — воскликнул он. — Пусть Шиллер пришлет другого сценариста, который докончит его.

Я покачала головой:

— Нет, Тони. Мне хотелось бы сделать его самой. Мне кажется, что он удачный.

— Не сомневаюсь в этом. Ты уже написала роман и когда-нибудь напишешь нечто выдающееся. Может, скоро.

— Уже пишу, — сказала я.

Он вздохнул.

— Ничего не имею против сценариев. Но честно говоря, Маделин, я боюсь, что кто-то в Кондор-Хаус может связать твое имя с моим. Предположим, ты не устоишь от соблазна и попытаешься что-то разузнать о судьбе Терезы. Ты окажешься тогда в опасности. Я не хочу рисковать. Послушай, от Илуачи до Кондор-Хаус всего несколько миль. Живи в Илуачи до тех пор, пока не закончишь сценарий. В городке ты будешь в безопасности, а каждое утро сможешь приезжать в Кондор-Хаус для обсуждений с Симоной. Скажи ей, что ее животные нервируют тебя своим рычанием и ты не можешь там полноценно работать.

— Но в опасности находишься ты, Тони, а не я, — запротестовала я. — А договор с «Монтевидео, инкорпорейтед» предусматривает, что я буду жить в Кондор-Хаус, постоянно поддерживая контакт с Симоной.

— Маделин, будь благоразумна, — взмолился он.

— Будь благоразумен ты, Тони, — улыбнулась я. — Гепарды, совершенно очевидно, охотились на тебя, а не на меня. Если бы я не подошла и мы не разговаривали, они бы увидели, как ты стоишь на краю утеса. Ты был настолько погружен в свои мысли, что не мог бы их заметить, пока они не набросились на тебя.

Я содрогнулась, ясно представив себе эту картину, но Тони спокойно возразил:

— Мы не можем быть абсолютно уверены, что гепарды хотели напасть на меня. Возможно, Монро прав. Ты, по всей вероятности, услышала крик птицы; а гепарды могли охотиться на оленя.

Мне не хотелось спорить с ним на эту тему.

— Ты обещаешь мне, что не будешь там рисовать? — спросила я. — И не будешь ходить в лес один? И не будешь стоять на краю утеса, глядя вниз?

— А ты обещаешь мне покинуть Кондор-Хаус сегодня же?

— Но ты же знаешь, что я не могу!

Он вздохнул и покачал головой.

— Допустим, я сделаю все, о чем ты просишь… Если тебя это успокоит, я стану работать здесь. В любом случае мне самому этого хотелось. Я собираюсь начать новую книгу сегодня. Она будет удерживать меня дома в течение нескольких месяцев…

Я радостно улыбнулась ему:

— Тони, это замечательно!

— Ты замечательная, — ответил он. — Особенно когда так улыбаешься. Ты можешь убедить меня сделать все, что угодно. Мне был необходим какой-то… какой-то стимул, чтобы снова начать писать.

— Я рада, что ты нашел такой стимул, Тони, — тихо сказала я. — Напиши великую книгу. Лучше, чем прежде, и…

— Я счастлив, что ты предоставила его мне…

Я снова очутилась в его объятиях; он крепко обнимал меня одной рукой, а другой гладил по волосам.

— Ты понимаешь, что произошло со мной, не правда ли, Маделин? — прошептал он. — Я влюбился в тебя, помоги мне Боже! Когда ты появилась здесь в первый раз, я испугался, что это может произойти, но уверял себя, что не должно, после всего того, что я пережил. Я напоминал себе, что намного старше тебя…

— Так вот что ты ощущаешь? Жалеешь себя из-за того, что влюбился в меня?

— Ты же знаешь, что все совсем не так, маленькая колдунья.

— Да, я знаю. Я тоже почувствовала какую-то странную связь между нами в тот день, когда мы впервые встретились. Все это казалось… неизбежным. И я видела что-то в твоих глазах, когда ты смотрел на меня…

Только Тереза была между нами. Она оставалась между нами и сейчас. Даже в его объятиях я видела ее перед собой, такой, как он изобразил ее на портрете, висевшем в другой комнате, — красивой, любящей удовольствия, циничной…

— Ты хочешь сказать, что любишь меня, Маделин?

Думая о Терезе, я медлила с ответом.

— Слишком рано говорить об этом. Я хочу быть уверенной. И хочу, чтобы ты был уверен. Лучше пока ничего не говорить и ничего не обещать, Тони. А теперь мне пора идти.

— Но ты вернешься, ведь правда?

Его руки еще крепче прижали меня к себе.

— Да, — прошептала я. — О да…

— Когда?

— Завтра. Чтобы проверить, действительно ли ты начал писать книгу.

— Может, нам стоит писать ее в соавторстве, чтобы ты проводила больше времени со мной. — Он продолжал гладить меня по волосам. — А теперь пообещай мне не задавать вопросов и не делать ничего такого, что могло бы навлечь на тебя беду в Кондор-Хаус, раз уж ты настаиваешь на том, чтобы остаться там.

Я кивнула:

— Обещаю не делать никаких глупостей и не задавать вопросов в Кондор-Хаус.

Это было не совсем то, о чем он меня просил, но, когда он с сомнением посмотрел па меня, я потянулась к нему и снова поцеловала. После этого он, казалось, был удовлетворен моим обещанием. Хотя выглядел немного ошеломленным после всего происшедшего. И я ощущала нечто подобное.

Он вышел и помог мне сесть па коня. Туман расползся серыми клочьями, приникшими к деревьям, росшим на склоне, и покрыл, словно ковром, море за утесами.

— Мне не нравится, что ты ездишь верхом в одиночестве, — сказал он, положив руку на гриву Паши.

— На Паше я в безопасности.

— Все равно держись подальше от леса. Оставайся на дороге и отпусти поводья, если он чего-то испугается. Мне совершенно не нравится, что эти чертовы кошки могут выбираться из поместья и бродить, где им вздумается.