Я постаралась взять себя в руки и решительно поскакала вперед, делая вид, будто с небрежным любопытством смотрю на окна.

И, выехав на омытую солнечным светом площадку, я увидела, как в освещенном солнцем окне что-то ярко блестело, словно какой-то подозрительный взгляд наблюдал за мной из глубокой тени комнаты.

Он дрогнул, заколыхался и исчез, и я поняла, что это было, — за мной наблюдали, и, несомненно, не только тогда, когда я скакала через деревья вдоль дороги. Тот, кто скрывался там, наблюдал за нами с Пашой задолго до этого, возможно, в течение всего нашего пути вниз по дороге, ведущей со второго хребта, скрывавшего дом Тони Ранда от башен Кондор-Хаус.

Кто-то смотрел на меня в полевой бинокль.

Когда я вошла в гостиную, Уолтон, улыбаясь, приветствовал меня:

— Добрый вечер, мисс Феррари. Обед будет подан через пятнадцать минут. Мадам плохо себя чувствует сегодня вечером и не спустится. Не хотите ли выпить коктейль перед обедом?

Я часто размышляла о том, что Уолтон думает обо всех нас, собравшихся в Кондор-Хаус, но его бесстрастное лицо типичного англичанина, чисто выбритое, розовощекое, казалось, излучавшее искренность, не выдавало своих секретов. Он растрачивает здесь свои достоинства впустую, подумала я. Но то же самое можно сказать обо всех, кого Симона собрала вокруг себя.

— Да, мне хотелось бы выпить, — с улыбкой ответила я Уолтону.

— У мадам есть превосходный испанский херес.

Он упоминал о нем и прежде, но никто не обращал внимания на его предложение.

Однако на этот раз я сказала:

— Спасибо, Уолтон, с удовольствием попробую.

Его это удивило и обрадовало.

— Он вам понравится, мисс Феррари. Это превосходное марочное вино. Партия пришла из Кадиса. Только испанцы могут изготовлять подобный херес.

Я направилась к горевшему камину, куда были придвинуты глубокие кресла с высокими спинками. Над одним из них вился голубой сигаретный дымок, и я ожидала увидеть сидевшего там Брюса Монро. Но оттуда встал, улыбаясь мне, вовсе не Брюс, а Харви Сангер.

— Привет! — произнес он своим глубоким мягким голосом, и его лукавые глаза скользнули по мне. — Сигарету?

— Спасибо.

Я расправила платье и отвернулась от его слишком пристального взгляда.

Он зажег мне сигарету и снова сел.

— Кажется, мы сегодня обедаем тет-а-тет.

— Уолтон только что сказал мне, что Симона не спустится. А как насчет Брюса Монро?

— Он не вернется сегодня. Но я сделаю все возможное, чтобы развлечь вас в его отсутствие.

— Не сомневаюсь.

Я улыбнулась Уолтону, принесшему мне херес.

Сангер взглянул на мой бокал.

— Значит, Уолтону наконец-то удалось уговорить вас попробовать один из хересов Симоны. А я предпочитаю шотландское виски. — Он поставил пустой бокал на поднос Уолтона. — Сделайте теперь двойной, Уолтон.

— Да, сэр.

Уолтон, плавно двигаясь, вышел из комнаты.

— Я думала, что вы поедете в Илуачи сегодня, Харви, — заметила я.

— О? Кто вам сказал об этом?

— Анна, моя горничная. Она говорила, что у нее сегодня выходной.

Он бросил в огонь свою наполовину выкуренную сигарету.

— Должен был ехать я, но Симона послала вместо меня Монро. У него какое-то дело в Портленде. — Он хмуро посмотрел на огонь. — Так что я торчу здесь, а Симона даже не удосужится спуститься к обеду. — Он взял у Уолтона виски, проворчав что-то, что должно было сойти за слова благодарности, затем посмотрел на меня и усмехнулся. — Но я, конечно, вознагражден вашим присутствием. Нельзя сказать, что Симона сегодня в хорошем настроении. Наверное, вы почувствовали это утром на себе, да?

— Наше обсуждение проходило не чересчур гладко, — призналась я. И это было слишком сдержанным высказыванием. Симона вела себя просто невыносимо. Мы едва смогли довести до конца сцену.

Он таинственно посмотрел на меня и снова усмехнулся:

— Полагаю, вы понимаете, что сами навлекли это на себя?

Сделав большой глоток виски, он принялся рассматривать меня сквозь сверкающий хрусталь.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — сказала я. — Вы обвиняете меня в плохом настроении Симоны?

Харви Сангер был не так красив, как мне показалось сначала. Внешность студента-спортсмена, которую он так усердно культивировал — светлые волосы, подстриженные ежиком, загар, который он явно не мог приобрести здесь, — все это не могло скрыть следов, которые оставила беспутная жизнь на его лице. Скоро он станет более рыхлым, полным. Чувственные губы утратят твердость, опустошенность во взгляде станет еще заметнее. Он не обладал ни худым, крепким телом Тони, ни силой его характера.

Я вздохнула. Ожидая ответа, я поймала себя на том, что начала судить всех других мужчин, сравнивая их с Тони Рандом.

— Симона разозлилась из-за чего-то, что вы сказали Монро. — Он понизил голос. — Неужели вы забыли, из-за чего он разбушевался и ворвался в комнату Симоны?

«Из-за твоего портрета», — тотчас же подумала я и, почувствовав опасность, осторожно отступила.

— Я не знала, что Брюс поссорился с Симоной.

— Маделин, вы не дурочка, — с раздражением бросил Харви. — Вы должны знать, чем так расстроили Монро.

Я поняла причину его раздражения и с ужасом осознала, насколько была глупа. Монро отправился прямо к Симоне… Но по крайней мере, Харви Сангер не знал почему.

Я пожала плечами:

— Если я сказала что-то поссорившее Брюса с Симоной, это произошло абсолютно не намеренно. Мы просто разговаривали.

— О чем? — настойчиво допытывался он. — Послушайте, Маделин, с Симоной нелегко ладить даже в лучшие времена. Последнее время я задумываюсь, какого черта вообще терплю ее. Но Монро всегда выступал в роли верного пса — разве что туфли ей не вылизывал. И вдруг, после разговора с вами, он набрасывается на нее. Честно говоря, они ругались на чем свет стоит. Мне необходимо знать, из-за чего все это произошло. Я имею право знать. О чем вы с Монро говорили перед тем, как он ворвался в комнату Симоны вчера утром?

Я нахмурилась:

— Не могу припомнить ничего особенного…

— Глупости! Он повел вас показывать проклятый… проклятый зверинец Симоны, не так ли?

— Да, но…

— Вы говорили об этом? — рассерженно допытывался он.

— По-моему, он пытался убедить меня, что гепарды безобидны. Он сказал, что ягуар — самый опасный зверь в коллекции.

— Это правда. Этот ягуар — просто убийца. Я его давно бы пристрелил, будь на то моя воля. Но гепарды действительно безобидны. О, я так же, как и вы, не люблю этих тварей, Маделин, но они достаточно хорошо выдрессированы и не представляют опасности. Иначе их не стали бы выпускать, когда вокруг слуги и приезжают посторонние люди. Монро знает свое дело. Если бы гепарды были опасны, их не держали бы на свободе, как бы этого ни хотелось Симоне.