– Кладите обереги на левую ладонь, накрывайте правой рукой, так чтобы получился мини-тоннель, внутрь которого следует с силой дохнуть. Сначала ненадолго задержите дыхание, сосредоточьтесь на намерении насытить вашей жизненной энергией амулеты, а затем вдыхайте в них жизнь. И вот здесь все зависит только от Вас. Обереги должны стать частью Вас, впитать Ваше дыхание, Вашу жизненную силу, ощутить страсть ваших желаний, Вы таким образом настраиваете их под себя как… не знаю, как музыкальный инструмент. Повторите этот ритуал трижды, трижды с силой выдыхая воздух на них.

Ксилла сосредоточилась, представляя себе, что ее медальон превращается в щит, не дающий возможности к ней даже приблизиться, а браслет – в расходящуюся от нее волну, сметающую любое нападение и резко выдохнула в сложенные лодочкой ладони. И еще раз. И еще.

– Ну вот, теперь эти амулеты по праву принадлежит только Вам, они настроены на ваши приоритеты, заточены под исполнение ваших желаний, у них с вами одно дыхание, и они сделают все, чтобы помочь вам. И помните, амулеты и обереги носятся постоянно. Стоит их снять, защита перестает работать.

– А почему на медальоне пробел между Альгиз и Ингуз?

– Считайте, это мое ноу-хау: я считаю возможным включать в рунескрипты двадцать пятую руну: пустая руна – руна судьбы.

На следующий день барышня Тамашне с удовольствием наблюдала, как странные люди, не прекращавшие наблюдение за ней, почему-то начали при взгляде на нее морщиться и кривиться как от боли. И сообразила, так вот же оно, действие оберегов! А этим так и надо!

А еще через день Ксилла нашла куратора с новостью, о том, что один из неизвестных, постоянно попадавших в поле ее зрения осмелился к ней подойти и заговорить. И предложить перевод талантливой студентке в магистратуру университета другого города.

– Ксилла, если это какие-то проходимцы, вербующие молодых девушек для небезызвестных, но не самых афишируемых занятий…

– Нет, это преподаватель из Печа и…

– И трех дней не прошло, как поминали печских охотников за головами! Вот верно говорят, помяни черта, и он тут как тут!

– Его зовут Эрнё Богнар, он преподаватель кафедры Рунологии факультета гуманитарных наук Печского университета.

– Да-а? А я – принцесса Катарина Гогенлоге-Вальденбург-Шиллингсфюрст, не меньше!

– Ой, Вы совсем не похожи! Она старая и страшная!

– Ксилла, если Вы сейчас мне так тонко польстили, намекнув, что я молодая и привлекательная, то благодарю Вас. Я просто имею в виду, что представиться он мог и чужим именем. Развелось самозванцев…

– Да нет, он не самозванец… его мне потом представил сам декан нашего факультета, герр Бюлоф…

– Ну-у, герру Бюлофу врать незачем… если, конечно и его самого не ввели в заблуждение…

– Да вроде нет… этот Богнар к нам на какую-то конференцию приехал… и, мне показалось, что они давно знакомы с нашим деканом…

– Знаете, Ксилла, опыт подсказывает, что даже давнее знакомство не гарантирует, что Вас не попытаются обмануть.

– Так герр Бюлоф и сам поддержал предложение этого… Богнара и назвал его другом…

– Я могу на это заметить, что разница между друзьями и врагами представляется чисто анатомической.

– Ммм… это как?

– А так, что первые в трудную минуту подставляют плечо, вторые – ногу. Впрочем, возможно я излишне подозрительна… Кстати, а с каких пор простой преподаватель кафедры так уверенно предлагает перевод в другой университет? Подобные вопросы решаются на уровне деканата, не ниже!

– А он здесь не один, а вместе с заведующим кафедрой, вот тот как раз и передал через него свое предложение. Предлагают интересную тему для защиты. Причем именно по рунным ставам…

– Ну, у завкафедрой наверняка есть выходы на начальство… на декана… хотя все равно, подозрительно.

– Вы им не верите?

– В то, что они собирают под свою руку талантливых студентов, занимающихся рунами? Верю. Но… дальше-то что происходит? Зачем они им? Так что правильнее будет сказать, что я им не доверяю.

– А я их боюсь. Знаете, там есть еще один, господин Вереш, так он на меня буквально облизывается.

– В смысле?!

– Смотрит с каким-то странным предвкушением…

– Что-то мне происходящее нравится все меньше и меньше… Ксилла, а сами-то Вы чего хотите?

– Я не знаю. Я собиралась жестко отказаться, а потом задумалась. В смысле мне тут не очень уютно и от немецкого скоро тошнить начнет. Да и жить в местном общежитии не в радость. И другие студенты меня игнорируют… А там по крайнем мере и обучение на родном языке, и до родительского дома недалеко…

– А предвкушающие взгляды Вас перестали пугать?

– Нет, не перестали. И, потом, слушать, как мой отец будет тыкать меня носом в то, что мне оказалось не под силу учиться в столичном университете и пришлось возвращаться куда поплоше… не лучшая перспектива. И соседи засмеют… Поэтому я все-таки планирую отказаться…

Но Ксилла напрасно надеялась, что все так просто закончится. Давление на нее продолжало усиливаться с каждым днем. К уговорам господина Богнара присоединился мало того, что господин Вереш, но и сам заведующий печской кафедрой Рунологии Золтан Кирай. Попытка кинуться за защитой к декану своего факультета успехом не увенчалась. Герр Бюлоф выразился в том смысле, что перевод он готов подписать в любой момент, благо учебный год только начался и наверстывать придется совсем немного. Тем паче на родном языке. Другими словами, декана они тоже как-то уговорили, раз уж он готов не просто от нее избавиться, а еще и причины для этого нашел.

Ксилла чувствовала, что ее загоняют в ловушку, заставляя играть непривычную роль добычи. Нет, она продолжала учиться, исправно посещала занятия, готовила домашние задания, но каждый раз, выйдя из учебного корпуса или студенческого общежития на улицу, натыкалась на одного из печских преподавателей и вполне ощутимо вздрагивала. Дело дошло до того, что даже прогулка по магазинам, предпринятая с целью развеяться, не помогла. О каком развеивании может идти речь, если за тобой по пятам кто-то идет, да еще осмеливается давать советы, касающиеся выбора того или иного товара. Нет, Ксилла все-таки сумела сбежать от назойливого сопровождающего, войдя в лавку нижнего белья, куда по ее расчетам господин Богнар не должен был за ней последовать. Он и не последовал. А сердобольная хозяйка, подмигнув, выпустила ее через черный ход. А Вы говорите, нет женской солидарности!

В следующий раз свое общество ей навязал господин Вереш, живописуя радости пребывания в печском университете и разглядывая Ксиллу с каким-то странным, невероятно пристальным вниманием. От него она все-таки сумела спрятаться, нырнув в Университетскую церковь32. По привычке полюбовалась живописным плафоном Андреа Поццо и свернула