Губы Андриана дрогнули. Он попытался сохранить серьёзность и деловито принять её извинения, но вместо этого снова разулыбался. Эти простые, хоть и запоздалые слова, оказались для него очень важны.

— Ничего. Я ведь тоже был неправ, когда увозил тебя. Все мы совершаем ошибки. — Хотя о своей ошибке Андриан не жалел. Если бы он не совершил её, Розалин не сидела бы сейчас рядом с ним. Нет, он совсем не раскаивался.

Вторую половину дороги Розалин провела у окна кареты, разглядывая придорожные пейзажи, спрашивая про северную растительность и живность, узнавая о традициях и приметах северян. Чем ближе они подъезжали к горам, тем больше она удивлялась, как люди Северной половины Кресанта похожи на её соотечественников.

— Люди как люди, — сказала она, когда карета остановился возле двухэтажного гостевого дома, сделанного из сруба. — Не понимаю, откуда тогда взялась наша вражда?

— Розалин, враждуют обычно правители, а вот расплачиваться за это приходится народу.

Она не стала ему возражать и приняла его слова на веру. Такое происходило в последнее время всё чаще.

— Похоже, нас встречают, — сказал он, показывая на мужчину, стоявшего у двери гостевого дома. Хозяин почти не изменился с их последней встречи, он был всё таким же щуплым и всё так же не боялся холода. Несмотря на прохладный вечерний воздух, он стоял на улице в одной рубашке. Андриан помог Розалин выйти из кареты и подвёл её к своему давнему знакомому. — Сколько лет, дружище! Сколько лет, — Андриан похлопал его по плечу. — Надеюсь, твои дела с нашей последней встречи пошли в гору?

— Да крутимся помаленьку, Ваша Светлость. Хвала источникам, пока всё ладится.

— Ну, и хорошо. Розалин, хочу представить тебе Пьера Бонье, хозяина дома. А эту прекрасную девушку, — Андриан показал на инару, — зовут Розалин, она моя… — слово «наложница» застряло у него на языке, тяжёлое и неуместное. Он покосился на инару — плечи напряжены, на лице застывшая улыбка. Андриан обречённо вздохнул. — Не важно. Давайте уже пройдём в дом, ветер сегодня промозглый.

Гостевой дом был таким же уютным, каким Андриан его помнил. Только некоторая мебель сменилась на новую, да половицы начали скрипеть. Пьер проводил их в согретую гостиную с разожжённым камином. На стенах всё так же висели оленьи рога и декоративное оружие. В ней они подождали, пока кухарка накроет им ужин, простой, но от этого не менее вкусный.

После трапезы, убедившись, что Розалин наелась и ни в чём не нуждалась, Андриан отправил её отдыхать, а сам остался ненадолго в гостиной вместе с хозяином.

— Кроме нас постояльцев нет? — спросил он, когда они остались наедине.

— Вчера один путник останавливался. Сегодня только вы. Да и пока у меня гостит герцог Тэнайский, разве пущу я кого-то ещё на порог? Вы же знаете народ. Мало ли что им в голову ударит.

— Спасибо тебе. Я уже давно просто так не путешествовал по северу. Наверно, с нашей последней встречи.

Пьер отвёл взгляд и вздохнул.

— Я рад, что вы наконец смогли отпустить боль. Розалин очень красивая и наверняка добрая девушка.

— Да, — Андриан улыбнулся. — Добрая, только не ко мне.

Они просидели ещё пару часов, вспоминая прошлое. Пьер тактично обходил стороной тему его погибшей семьи, но Андриан чувствовал, как она сквозила между строк. Ему не нужны были напоминания, мысли о том дне и так посещали его постоянно.

До своей постели он дошёл ближе к полуночи и, едва прикрыв глаза, провалился в сон. Ему снилась их прошлая поездка с семьёй. Как они бродили по укрытым зелёной травой пастбищам, как обедали, расстелив покрывало у реки. Детский смех, улыбка жены.

После того путешествия они отправились за Айрасские горы, в столицу Северной половины. Король просил его приехать, и Андриан не смел отказать. Он до сих пор корил себя за то, что не отправил семью в Тэнай, а взял их с собой. Тогда бы никакой трагедии не случилось.

Андриан проснулся от стука в дверь на рассвете, разбитый и с зудящим в груди чувством вины перед теми, кого уже нет. Он не собирался вести Розалин тем же маршрутом, но всё равно чувствовал себя виноватым. Будто её присутствие могло осквернить память о его семье.

В спешке одевшись, он спустился на первый этаж и зашёл в небольшую столовую, где одетая в дорожное платье Розалин уже расхваливала пышные свежие круассаны, которые кухарка приготовила им на завтрак. Ему нравилось видеть её такой открытой и улыбающейся.

— Наш проводник уже приехал, — сказала Розалин провожая взглядом кухарку, решившую не мешать постояльцам трапезничать.

— Прекрасно, — ответил Андриан, присаживаясь рядом с ней.

Наспех позавтракав, они взяли с собой подготовленный кухаркой свёрток с обедом и поспешили на улицу, где их уже дожидались проводник, кучер и стража. На улице, прямо на пороге дома, их встретил густой туман, спустившийся с гор в долину.

Холодный воздух касался одежды и тут же пропитывал её влагой. Розалин поёжилась и плотнее запахнула плащ, пытаясь отгородиться от утреннего холода.

— Когда солнце покажется из-за гор, станет теплее. — Слова Андриана обнадёживали, но не помогали согреться. Лишь после того, как за ними закрылась дверь кареты, Розалин облегчённо вздохнула.

— Ваша Светлость, как думаете, мы сможем там что-нибудь разглядеть? — Инара надеялась, что и она сможет проникнуться трепетом при виде величественных гор, но вчера ей удалось увидеть лишь их тёмные очертания, время от времени укрываемые облаками, а сегодня и их не было видно.

— Розалин, а давай ты будешь обращаться ко мне на ты? Если бы ты сказала: «Андриан, как думаешь», — ведь было бы намного лучше, правда?

Когда он это говорил в его глазах полыхал уже знакомых Розалин огонёк. И с каждым днём он разгорался всё ярче. Если раньше герцог хотя бы пытался его скрывать, то теперь он ничуть не стеснялся своего к ней интереса.

— А что скажут в замке? Если я буду обращаться к вам на «ты».

— Если они что-нибудь скажут, то будут иметь дело со мной. Ну, что? Договорились?

Розалин закусила губу и не спешила соглашаться. Она понимала, что её молчаливое принятие его настойчивых попыток сблизиться могло привести к досадным последствиям. Если для герцога это была игра и он, как охотник, успокоился бы, поймав свою добычу, то для неё эта шутка могла перерасти в нечто большее. Немало историй она слышала об инарах с разбитым сердцем. Её мама всегда говорила, что беды избранных источником инар от природной наивности и доброты. С последним было уже ничего не поделать, а вот со своей наивностью Розалин боролась с самого детства. Ей не хотелось разочаровываться в людях слишком рано и уходить от них слишком далеко.

— Зачем всё это? — спросила она, отворачиваясь к окну. — Я уеду, вы останетесь. Всё это ни к чему.

— Мне будет приятно, если до твоего отъезда мы сможем оставаться друзьями. А настоящие друзья обращаются ко мне по имени и на «ты».