— Ну уж нет! — возмутился Артур. — Я-то точно отвечал за свои поступки.

— Не думаю. А вы, Иван, что скажете?

Я ничего не ответил, просто пожал плечами. Меня вдруг ужасно стал раздражать этот самоуверенный, наглый тип. Рассказывает мне же о моем похищении и не только не стыдится, не только не думает хотя бы извиниться, а словно гордится своим замыслом, да еще высшие силы приплетает. Миссия у него на Земле, видите ли, такая.

— Нет, нет, — не отступал Василий, — вы у нас мистик, так скажите…

— Никакой я не мистик! — быстренько открестился я. — И если там что-то когда-то сбывалось, то это чистая случайность.

— Все сбывалось! Я проверял. Знаете, я ведь за эти три недели все ваше творчество вдоль и поперек изучил и… Но об этом позже. А потом случайность не бывает случайной — уж это-то кому, как не вам, знать!

Чтобы сбить с него спесь, я с совершенно невинным видом задал ему крайне неприятный вопрос:

— Почему вы испугались, когда я позвонил в дверь?

— В дверь? — Он действительно растерялся. Но ведь все равно пришлось бы и об этом рассказать. — Вы имеете в виду?..

— Да, именно это я и имею в виду.

— Ну… — Он положил сигару в пепельницу и на целых две минуты замолчал. — Лучше рассказывать по порядку, — наконец проговорил он. — На чем я остановился?

— На том, как вы от меня драпанули, — услужливо подсказал Артур.

— Да, вы пустились за мной в погоню, — изменил интерпретацию событий Василий, а вернее, иначе расставил акценты. — Мы долго ездили по городу, я никак не мог от вас оторваться. Моя машина мощнее вашей, этого в принципе не могло быть. И тогда я решил поехать к себе в Малиновку, проскочить в ворота и захлопнуть их у вас перед носом. Не понимаю, почему они не закрылись сразу и что случилось со мной — из меня словно выкачали воздух, я внезапно обессилел… Нет, это я тогда не понимал, сейчас-то ясно, что так было нужно. Потом мы долго блуждали по поселку, то есть опять же тогда я думал, что по поселку, на самом деле мы давно уже были в этом городе. И вдруг что-то случилось. Не знаю, смогу ли объяснить свои ощущения… Нечто похожее на внезапный обморок. Закружилась голова, и в глазах потемнело, мне стало так плохо! Когда я очнулся, то увидел, что сижу в кресле, в этой комнате.

— Все в точности, как было в вашем сценарии, только на месте Ивана оказались вы, — заметил Артур и засмеялся. По-моему, он испытывал к Василию те же чувства, что и я.

— Да. Только я не помнил ни о каком сценарии. И о погоне тоже не помнил, и о вас, Артур. Я встал с кресла, подошел к окну, увидел девушку на балконе и понял, что сейчас придет сюда мой компаньон, стал ждать — он задерживался. Ситуация полностью повторялась, но я воспринимал ее не как повторение — я совершенно забыл о том, что все это уже было — а как настоящие события. Время шло, а Вячеслав все не появлялся. Я стал волноваться…

— Думать, что он вас кинул, — продолжил я.

— Да. А потом, когда он позвонил, я понял, что он пришел меня убить, чтобы единолично завладеть рукописью.

— Это я позвонил в дверь.

— Но я ведь не знал. — Василий взял из пепельницы сигару, но не стал курить, покрутил ее в пальцах и вернул на место. Потом встал, подошел к окну и довольно долго стоял, о чем-то задумавшись — переживал в третий раз эту неприятную ситуацию? Но окно кабинета выходит на другую сторону. Балкона с цветочницей отсюда не видно. И вдруг Василий резко обернулся и посмотрел на меня в каком-то прямо-таки мистическом ужасе. — А тогда кто звонил в тот, первый раз? Тоже вы?

В том, что это было убийство, а не несчастный случай, у Алины не возникло даже сомнений. И это новое убийство лишило ее сил. Медленно-медленно перешла она дорогу и остановилась, не зная, что делать, куда идти дальше. Ветер трепал листы рукописи, и ей вдруг захотелось разжать руки, выпустить рукопись — пустить по ветру и будь что будет. Этот мир все равно не спасти, и, уж во всяком случае, не в ее силах это сделать. Кто она такая? С чего решила, что от нее что-то зависит, если даже не знает, в чем именно состоит ее задача? Идти и нести груз чисел? Ее «идти» — это бег по кругу, без начала и без конца. А числа — такая ненадежная вещь: хотят — говорят с ней, не хотят — засыпают. На них совершенно нельзя положиться! Числовое значение этого убийства было в ее голове, а узнала она об этом только сейчас. Так какой смысл нести этот непосильный груз, если ничего изменить невозможно?

Числа недовольно гудели, как растревоженный улей, голова от этого просто раскалывалась, ветер налетал порывами, рвал рукопись из рук. Но приступ малодушия, охвативший ее, внезапно кончился. Она сделала робкий, осторожный шаг, потом еще один и еще и вернулась на свою дорогу — чуть впереди Ивана и все же за ним. Так и будут они теперь двигаться, пока не дойдут до цели. Кто из них проводник? Конечно, она. Но Иван не ведомый, а главный. Главный герой своего главного романа.

Иван ее больше не видел, опять не видел. Не знал, что она здесь, рядом — чуть впереди и позади одновременно. Они вышли на улицу, знакомую Ивану до мельчайших деталей. А вот и тот дом, напротив цветочной мастерской, балкон, больше похожий на веранду. Лоскутки шелка разложены на небольшом столике, девушки, чьим прототипом стала Алина, пока нет на месте, но скоро она вернется.

Миновав арку, они прошли во двор, поднялись по лестнице на второй этаж, остановились у двери и замерли. Иван не мог решиться постучать, Алина не знала, как объяснить ему, что ни стучать, ни звонить не нужно — дверь открыта. Не стоит повторять ошибки, его герой испугается и выпрыгнет из окна. Но ведь Иван ее не слышал.

Наконец Иван решился и позвонил. Осторожно, бережно. Но все же напугал. Действие повторилось — герой попытался сбежать. Но, к счастью, вовремя подоспел Артур и исправил ошибку.

Как ни странно, присутствия Алины никто из них не заметил, словно ее и не было в этой комнате. Вместе со всеми она проскользнула в кабинет, куда пригласил Ивана и Артура Василий, и, посчитав, что не стоит привлекать к себе внимания: раз не видят они ее, значит, так почему-то нужно, — устроилась в углу, отдельно от остальных героев.

Сначала Алина внимательно следила за разговором, и, когда Василий сбивался, путался, не мог подобрать нужного слова, подсказывала ему. И радовалась, что Василий и Артур — живые, настоящие, самостоятельные люди, а не различные воплощения Ивана. За Ивана радовалась, за его освобождение от бремени множества лиц и образов. И, успокоившись, перестала слушать разговор, отдалась течению своих мыслей.

Голоса в кабинете зазвучали теперь приглушенно, лишь отдельные реплики проскальзывали в ее сознание, мешаясь с мыслями. Иван свободен, думала Алина, а это значит, что свободна и она. Но это только передышка, а не настоящее освобождение. Как тот пустой час в больнице, когда прекращаются мучительные процедуры и непереносимые вопросы: вы помните, что убили человека? За что вы его убили? Этот час назывался страшным словом «мертвый». Но он был живым, по-настоящему живым. Ты предоставлена самой себе и можешь просто лежать с закрытыми глазами и грезить, и писать себе письма и получать ответы, и опять писать, и засыпать незаметно, погружаясь в грезы.