можно купить даже электросамокат. Кладу в кошелек долларовые купюры, их легче всего поменять в банке.

Чтобы только не пересекаться с родителями дома, Саша вызывается быть нашим шофером. В машине пишу Алексе сообщение с просьбой помочь в выборе подарка для Анджелы. Она говорит, что подруга обрадуется подарочному сертификату в только что открывшийся гипермаркет товаров для творчества. Она любит всякие доски визуализации и планеры, которые помогают ей сосредоточиться на создании подкастов.

В городе мы водим бабушку и дедушку по излюбленным туристическим местам: острову Канта, площади Победы, набережной Преголи, проспекту Мира. Магнитики на холодильник с янтарем, купленные мной заранее, приводят их обоих в настоящий восторг. Поменять деньги в воскресенье, на удивление, не составляет большого труда, как и купить и упаковать сертификат в золотой конверт с розовой ленточкой. Когда к вечеру мы уже не чувствуем своих ног, а только зверский голод, меня ожидает вкусный ужин в одном из ресторанов и допрос с пристрастием в придачу. Сашу, кстати, тоже.

– Я пока не хочу об этом говорить.

– Ты и так уже наговорился, пока все нам рассказывал о городе. А вот Ви что-то на удивление молчалива.

Конечно, я молчалива, каждую минуту я озираюсь по сторонам в страхе увидеть знакомое лицо. Вот так вот попасться с поличным было бы непростительной глупостью! Но в дальнем углу немноголюдного ресторана обстановка кажется безопасной.

– Как тебе новая школа? И вообще жизнь в России?

– Ой, бабуль, все отлично. Я даже представить себе не могла, что все так сложится.

– Ну, да, конечно, представить она не могла, – Саша готов вспыхнуть от малейшего дуновения ветра.

– Тебе есть что мне сказать?

– Да ты что, Ви. Мне нечего тебе сказать.

После взаимного обмена словами-плевками положение спасает дедушка. Он заметил фотографию на моей доске и просит рассказать побольше об одноклассниках и учителях. Узнав о том, что со следующей недели у нас будут занятия по польскому языку, он расцветает и по памяти начинает читать стихи Адама Мицкевича. Его волшебный тембр голоса стирает прежние недомолвки и успокаивает нас всех лучше отвара ромашки – кстати, очень переоцененного.

На этот раз я не забываю сделать семейное селфи, а когда приходит время расставаться, по-настоящему расстраиваюсь. Да, мы часто переписываемся, но это не заменит личного присутствия. Плюс никто меня не обнимает так, как бабушка с дедушкой.

– Ты это… – начинает Саша, когда городские огни остались далеко позади. – Прости. Я не хотел грубить, ни в коем случае. Просто ситуация на работе такая…

– Не хочешь поговорить об этом?

– Пока нет. Не думаю, что тебе это будет интересно.

– А вот и будет. Только ты мне всегда все и рассказываешь, хотя присоединился к ним относительно недавно. Представь, сколько лет я жила в неведении!

– Как поплавала? – резко меняет тему Саша.

– Вода уже холодная. Ноги помочила. Но хорошо помочила.

– Я рад.

– Ты знал, что Анастасия Дмитриевна – наш классный руководитель?

– М-м, нет.

– Я вообще не знаю, что такое классный руководитель! Она, конечно, классная…

Саша начинает так громко смеяться, что мне становится страшно.

– Нет, Ви, она классная, потому что руководит классом. Вы же одиннадцатый класс!

– Jesus Christ! That is the same thing that «grade» is! (Господи! Это же то же самое, что и школьный «класс»!)

Домой мы возвращаемся расслабленными, но энергичными, так что у нас даже хватает сил на пару часов занятий по урокам на YouTube.

В понедельник погода заметно портится – моросит противный дождь, температура падает на целых пять градусов. Родители все еще не разговаривают с Сашей, а он не спешит идти с ними на примирение. Я стараюсь говорить себе, что нужно избегать лишнего общения, но у меня никак не получается – мои одноклассники, большинство из них, слишком дружелюбные.

Я жду конца уроков в понедельник даже не из-за встречи с Голдом – из-за нее я переживаю, как перед приемом у стоматолога, – а из-за долгожданного набега на кафетерий за китайской ширмой.

– Сегодня я попробую вас удивить, дорогие мои! Не выпытывайте, не скажу, что приготовила.

– Я люблю интриги! Обожаю. А все-таки хорошо мы провели субботу, а? Ви, что ты делала в воскресенье? Мы с Алексой весь день делали домашку. Нудятина.

Я прекрасно понимаю, что за все приходится платить, поэтому тяжело вздыхаю при упоминании Анджелой домашнего задания. Его я теперь буду делать по ночам.

«Ко мне приезжали бабушка и дедушка из Польши».

– У-у-у! Так ты полька? Ты англополька? А как ты тогда русская?

«У меня мама англичанка. Папа по матери русский, а по отцу поляк».

– Везет же, Эндж, скажи, везет! Такая семья интересная, не то, что… Анночка Васильевна, это что же, наши долгожданные деликатесы?! – Алекса резко вскакивает с диванчика и осматривает каждое из трех пирожных так, словно бы она один из членов жюри кулинарного конкурса.

– Девочки, мне кажется, я сейчас заплачу. Я уже забыла, насколько вкусными могут быть десерты.

Каждый кусочек украшает белая мастика в виде небольшого свитка с нашими именами: Angela, Alexa, Vivian. Три идеальных окружности с розовой, синей и зеленой глянцевой заливкой, три безупречных бисквита с энигматичными прослойками, одаренные рукой безызвестного кондитера шоколадным, ванильным и коричным флерами.

«Я чувствую себя Алисой в стране чудес».

– Реально, Ви! Что будет, если мы это съедим?

– Нирвана, девочки! Нирвана!

– Анночка Васильевна, миленькая! Кто? Ну пожалуйста, кто ваш поставщик?

– Не проси, Анджелочка, не скажу. Я поклялась в полнолуние на старом кладбище кровью невинного младенца.

– Боже, Анночка Васильевна, иногда таких страстей наговорите.

– Аппетит не отбила? – ухмыляется повар.

– Нет! – хором отвечают девочки, и я немного жалею, что не могу им вторить.

Поначалу мне даже жалко притрагиваться к манящему пирожному, но устоять я не могу. Я оказалась права, этот бисквит словно бы создавался для меня – карамелизированные яблоки в коричном соусе, нежащиеся между сочным ванильным бисквитом с жидкой карамелью.

– Как жаль, что нельзя делиться своими пирожными.

«Почему?»

– Условие этого Мистера Икс. Каждый ест только свое. Персонально.

– Официально заявляю – этот год будет лучшим.

– Как только ты решишься подойти к Роберту. Уже, между прочим, середина сентября!

– Любовь нельзя торопить, Леся. Всему. Свое. Время. Как же это вкусно!

Мы расстаемся с девочками на очень позитивной ноте, и по дороге наверх я нехотя проверяю все сделанные, якобы специально для Голда, заметки. На самом деле я делала их для себя, чтобы не забыть совершенно все и не выглядеть полной дурой. Он ждет меня за тем же самым столом, за которым мы заключили наш странный пакт.

– Привет! Закончила дела? Отлично. Я подготовил для тебя пару распечаток, чтобы было легче…

Не могу скрыть улыбки и достаю из рюкзака подготовленные мной материалы. Какова вероятность, что Голд мне тоже врет? Нулевая, Ви. Нулевая.

Не забываю спросить, почему он больше не появляется на йоге. Он отвечает, что она не действует на него так, как он ожидал. Интересно, это как-то связано с его вспыльчивостью? Надеюсь, мне она хоть как-нибудь поможет наладить сон.

Я думала, что мне будет трудно сосредоточиться, что я буду постоянно отвлекаться на самого Голда, но он оказывается отличным учителем. Не то, что я. Мы проводим целый час за изучением отличий в алфавитах, но вскоре восемь уроков и йога дают о себе знать. А еще через пару минут мне приходит смс-сообщение от Саши.

«Мне нужно идти».

– За тобой приехали? За мной тоже скоро приедет шофер. Мы живем рядом, могли бы тебя подвозить, если хочешь.

Отрицательно мотаю головой и спешу объясниться: «Это друг семьи, он мне как брат. Всегда меня отвозит и забирает. Волнуется».

Лицо Голда приобретает странное выражение: глаза преисполнены недоверия, а улыбка все та же – искренняя.

– Пойдем, я тебя провожу.

Я догадываюсь, что Голд хочет посмотреть на Сашу, но сегодня ему это не удается, друг не выходит из машины. Зато все получается наоборот.

– Это тот самый парень, из-за которого ты учишь язык жестов?