Из дома снова домой

Лето в Гринвилле пролетает

так быстро.

Мама звонит, и теперь все ее разговоры только о нашем приезде. Мы скучаем по братику, вспоминаем, как он смеется, как бросается к нам,

когда мы приходим из школы, будто нас не было целую вечность. Как его ручонки обнимают нас,

когда мы смотрим телевизор.

Когда ему страшно, он крепче сжимает наши руки,

пока мы не говорим ему, что Скуби-Ду всех выручит,

Багз Банни улизнет, а Андердог успеет вовремя

и Милашка Полли Чистокровная не попадет под поезд.

Мы сидим на качелях, наши ноги болтаются,

руки лениво обхватили металлические петли.

Качели надоели нам, а как мы были рады,

когда они только что появились.

Забирались на них всей гурьбой, отталкивались ногами и

задирали их чуть ли не до неба —

так, что под тяжестью наших тел качели начинали

дрожать

и отрывались от земли, норовя перевернуться.

– На следующее лето залью основание цементом, – говорит дедушка. – А пока не качайтесь высоко.

Возле наших кроватей стоят распахнутые чемоданы. Постепенно они наполняются чисто выстиранной летней одеждой, и у каждой кофточки, у каждых шорт, у каждого выцветшего хлопкового платья есть своя история, которую мы не раз расскажем за долгую зиму.

Семья

В книгах всегда все кончается хорошо, и потом все живут долго и счастливо. Гадкий утенок превращается в лебедя. Пиноккио становится мальчиком. Гретель толкает ведьму в печку. Великан-эгоист попадает в рай. Даже Винни-Пуху почти всегда удается получить свою порцию меда. И бабушку Красной Шапочки достают из живота злого волка.

Когда сестра читает мне книгу, я с нетерпением жду развязки, и счастливый конец —

я знаю точно – уже близок.

По дороге домой из Гринвилла я просыпаюсь в автобусе и оказываюсь в почти счастливом конце. Нас встречает мама, рядом Роман в коляске, лучезарно улыбается, тянет к нам ручки. Но его запястье, словно наручник, обхватывает белый больничный браслет. Завтра брат вернется в палату.

И мы пока не чувствуем себя до конца дома,

в покое и безопасности.

Снова вместе

И еще много раз братика то кладут в больницу,

то лечат дома. Он слаб, его мозг плохо работает.

Мы не понимаем, почему у такого малыша

торчат из ручек трубки,

почему, когда мы навещаем его,

он все время спит.

Но однажды он возвращается домой насовсем.

Дырки на стене не закрашивали,

а просто прикрыли, его кровать

отодвинули подальше от стены,

чтобы уберечь малыша от соблазна.

Сейчас ему четыре года, кудри исчезли, и теперь его каштановые волосы прямые как палки. Даже не верится, что наш братик дома и все мы четверо

снова вместе.

Мария

Конец августа.

Гринвилл позади, мы дома,

и у меня в запасе есть еще кусочек лета.

В этом городе то, о чем мечтаешь,

можно встретить прямо за порогом —

стоит лишь выйти на улицу. Всего через два крыльца от нашего

живет моя новая лучшая подруга Мария.

Каждое утро я кричу у нее под окном:

– Выходи!

Или она звонит мне в дверь:

– Выходи!

Как красиво вьются ее волосы, рассыпанные по плечам, а ее испанский звучит как музыка.

Я пытаюсь петь песенку:

– Ми амига, Мария.

Мария, моя подруга.

Как слушать № 5

– Какая у тебя заветная мечта? – спрашивает меня моя подруга Мария. – Твое заветное желание исполнилось?

Девчонка-сорванец

Моя сестра Делл все читает и читает и никогда не прыгает через скакалку, не играет в мяч, ударяя им о стену фабрики на углу. Не бегает босиком наперегонки, чтобы получить звание самой быстрой девчонки на Мэдисон-стрит.

Не играет в «спрячь ремень», или «укради бекон», или «пни банку»…

Но я играю, и поэтому меня теперь называют Сорванец. Мама говорит, что моя походка напоминает отцовскую.

Когда она видит, как быстро убегают от нее мои длинные ноги, она вспоминает его.

Игра окончена

Когда мама зовет:

– Хоуп, Делл, Джеки, домой! – игра окончена.

Для Делл это чтение под уличным фонарем. Но для нас с братом кончено все! После маминых слов уже не поиграть в «укради бекон», «коко-левио, раз-два-три»,

«мисс Люси родила ребенка», не

запустить волчок, не попрыгать через две скакалки.

Никаких салочек, поисков спрятанного ремня, крика «Горячо! Нашел!».

Никаких певческих конкурсов

на крыльце.

Не побежать за тележкой с мороженым с криком:

– Подождите! Дяденька, подождите! Мама сейчас

даст мне денег!

Не вымокнуть до нитки под струей из пожарного

гидранта,

не спрятать монетку в одной руке и не распевать,

вытянув вперед обе:

– Тупой, тупой, в какой руке золотой?

Когда мама зовет:

– Хоуп, Делл, Джеки, домой! – Мы с неохотой покидаем вечерний двор и ноем:

– Всем можно гулять до темноты, только нам нельзя!

А наши друзья прекращают игру на мгновение —

опускают скакалку,

забывают о салочках, купании под гидрантом,

перестают петь, обрывая на полуслове «Мисс Люси родила…»

Игра окончена, и вдогонку нам несутся только слова наших друзей:

– Вот черт!

– Такой облом!

– Серьезно?! Так рано?!

– Черт побери!

– Черт! Ну ваша мама и зануда!

– Ранние пташки рано ложатся, рано встают!

– Испортить такую игру! Как она могла!

– О боже! Теперь все, игра окончена!