На этот раз мне повезло – часа через два я услышал крики чаек и, ободранный и усталый, вышел на берег. Присел на бревно. Вспомнил правило номер три: в трудную минуту не паниковать, собраться с мыслями и действовать.

Действовать особо было нечего. Надежда одна: что вблизи берега пройдет какое-нибудь плавсредство и окажет мне помощь. Нужно только суметь привлечь внимание его экипажа.

И я подготовился к этому. Сложил в кучу сухой плавник, навалил на него сырой мох. Прикрепил к своему посоху кусок брезента – получился флаг терпящего бедствие. Как начну им махать, так со всей акватории Белого моря сбегутся ко мне на выручку рыболовецкие боты, зверобойные шхуны и иные суда.

Отдохнув, я решил позаботиться о пропитании, так как мои запасы кончились еще утром. Папа дал мне на всякий случай леску с крючком. Я наживил его и забросил в море…

И вдруг! И вдруг!! И вдруг!!!

И вдруг из-за одного острова показался наш любимый, наш знакомый, наш дружелюбный МРБ с гудками. И с капитаном в фуражке – не то морской, не то милицейской.

Я бросил удочку, подпалил костер и, схватив флаг, стал размахивать им, будто собирался разогнать тучи. Вернее, нагнать – потому что небо было яснее ясного. И орал при этом так, что от меня шарахнулись во все стороны все чайки, что собрались вокруг при виде моей удочки.

МРБ взревел своим неподражаемым гудком, резко изменил курс и направился ко мне. Я отбросил флаг и запрыгал, как тот самый козел, которого Алешка собирался завести на острове.

Знал бы я, что меня ждет, я бы, наверное, заблеял.

Катер лег в дрейф недалеко от берега, и я, подхватив «манатки», бросился к нему по неглубокой воде – по щиколотки, по колена, по пояс…

Все. Капитан перегнулся через фальшборт, протянул мне свою крепкую и надежную руку и выдернул меня на палубу.

Я взахлеб рассказал ему о наших приключениях, о коварных бандитах. Он очень близко принял эти события к своему широкому морскому сердцу: охал, ахал, стонал, ругался, топал ногами, даже пытался сорвать с головы фуражку и хлопнуть ею о палубу.

– Все, малец, – сказал он и отдышался. – Берем курс на Лесозавод, участковый сейчас там, и мы этим негодяям покажем!

– Может, сначала, – попросил я, – снимем моих родных с острова. А то как бы они не погибли от голода.

– Правильно. Молодец. Это главное. Только по пути подберем в одном местечке канистру с соляркой. Чтобы наверняка топлива нам хватило.

Пока мы обменивались информацией и принимали решение, с меня натекла на палубу лужа морской воды. Я начал дрожать от озноба.

– Давай, малец, – трогательно позаботился обо мне капитан, – ныряй в моторный отсек, погрейся, подсушись. А я тебя потом покличу. Только воду из сапог слей.

Я так и сделал, спустился вниз и уселся возле горячего двигателя. Услышал, как капитан, верный своим морским принципам, дал оглушительный гудок – и на душе стало спокойно. Вот и все, сейчас возьмем на борт моих родных и близких, которые за это время стали мне еще роднее и ближе, отловим бандитов и спокойно догуляем наше прекрасное путешествие. А Лешка еще и золото отыщет.

Я быстро согрелся и даже подремал немного. Душа моя пела – как дизель катера, ровно и радостно.

А напрасно. Ой как напрасно…

Вскоре я почувствовал, что катер замедлил ход, и в палубном люке появилась радостная голова в фуражке.

– Живой! Молодец. Выбирайся на палубу.

Катер покачивался рядом с островом, к которому вела дорожка из торчащих на поверхности моря камней. Остров показался мне чем-то знакомым.

– Это Дикой? – спросил я капитана.

– Дикой, Дикой.

– Необитаемый?

– Очень. Сюда никто не заходит – дурная слава. Я потому тут и прячу солярку. Слышь, малец, сбегай на берег, забери канистру, она вон за тем камнем, что на зубец похож, прячется. Я-то катер не могу оставить. Сбегаешь? Главное ведь что?

– Гудки подавать?

– Главное, – капитан поднял палец, – товарищей выручать.

(Как я понял позже, он вовсе не меня имел в виду. И не мое семейство.)

Отчего же не сделать пустяковое одолжение человеку, который принимает такое активное и бескорыстное участие в спасении твоих самых родных и близких?

И я поскакал с камня на камень к берегу. Наивный козел.

Едва я ступил на него, как сзади набрал обороты двигатель, взревел издевательски гудок и… катер быстро и плавно покинул остров.

Признаться, я далеко не сразу врубился. Подумал, что капитан ищет место, чтобы подойти поближе к берегу, что он просто шутит… Пока я думал, катер уменьшился до размеров бумажной лодочки.

Сгоряча я побежал ему вслед по камням и чуть не свалился в воду. Потом, еще не остыв, наивно бросился к камню, «похожему на зубец», посмотреть на канистру с соляркой. И, наконец, до меня дошло, что наш милый капитан – сообщник бандитов. Недаром ведь участковый как-то странно отозвался о нем. А я даже не обратил на это внимания.

Тут ноги у меня подкосились, и я сел на камень.

Это была третья минута отчаянья. А дальше я их уже не считал.

Не знаю, не помню, сколько я сидел в тяжком раздумье. И сколько времени потерянно бродил по острову, спотыкаясь о разбросанные повсюду странные камни. И как я казнил себя за доверчивость, из-за которой теперь ничем не смогу помочь родителям и Алешке. Так и застынут они на берегу в ожидании моего паруса. Как в легенде о Беренте Фогте.

Да и мое положение было не лучше. На этот остров никто не заходит, он почему-то пользуется дурной славой (еще не хватало!). Рюкзак мой с куском брезента уплыл на подлом катере. Удочка осталась на берегу.

А на острове ничего нет. Кроме двух-трех засохших деревьев – одни камни. Странные какие-то. Будто развалины древнего строения. В одном месте я увидел даже что-то похожее на руины старинной башни. В другом сохранился целый кусок крепостной стены. А под ногами – всюду обломки камней, несомненно обработанных руками человека.

Но что мне эти камни? Не разжуешь. Не проглотишь. И воды – ни капли. А та, что скопилась в углублениях, соленая, морская. Видно, ее забрасывало сюда при шторме.

Я устал – от всех событий, от голода и жажды, от безнадежности, от тревоги за моих очень родных и близких. Таких далеких.

И я сел на камень и стал выкладывать все из карманов, чтобы точно знать, что у меня есть и чего у меня нету.

Чего нету – можно целую книгу написать с перечислением. А что у меня есть? Трех слов хватит. Из всего могучего и богатого русского языка. Перочинный нож, спички и крохотный свечной огарок из Алешкиных запасов, который папа заставил меня взять на случай, если придется разводить костер под дождем или просто в сырую погоду.

Спички в запаянной воском патронной гильзе и огарочек я снова засунул в карман, а нож повертел в руках и выронил.