— Я… с чего бы начать… — Он снова зализал мешающиеся волосы. — Я… болен. Да. Я болен.

«Заметно. Ещё как заметно».

— С самого детства я испытывал непреодолимую тягу к… мучению. Я… как бы тебе сказать… испытывал удовольствие, когда делал кому-то больно. Умные люди называют это мазохизмом, но я воспринимал это как проклятье. Проклятье моей испорченной души.

— И к чему ты мне это рассказываешь?

— К тому, что… в тот день… — Я заметил, как лоб Кирилла слегка подёргивается. — В тот день я не сдержался. И впервые сделал плохо живому человеку. — Он опустил голову. — Да, я сделал это, потому что был слишком слаб. Проклятье пересилило меня…

Я резко поднялся с подоконника и оказался в нескольких сантиметрах от лица Кирилла.

— Не пытайся оправдаться. — Медленно произнёс я. — От этого только хуже… не оправдывайся.

Кирилл тяжело вздохнул и, наверное, принял мои слова к сведению. Продолжил говорить.

— Не думай, что я такой вот жестокий садист, который спит и видит, как бы кого-нибудь замочить. Это не так. Я испытываю колоссальные муки по этому поводу. Мне не хочется ничего такого делать, но душа…

— Да-да, слышали уже про твою душу. Расскажи что-нибудь новое.

— Но я избавился от этого. — Сказал Кирилл. — Мне удалось подавить в себе непреодолимое желание.

— Неужели? — Удивился я. — И каким образом? — Никак не получалось убрать из своего голоса скепсис. Что уж поделать, но любое утверждение этого парня автоматически воспринималось как ложь, или попытка оправдаться.

— Всё благодаря упорным тренировкам. Я… можно сказать, переключился. Целиком и полностью занял своё сознание другим. Тратил всё свободное время на совершенствование. Ну и… не обошлось без терапии, конечно. Чуть ли не каждодневные походы к психотерапевту дали свой результат.

— Это хорошо. — Выдавил я из себя.

— В общем… — Продолжил Кирилл. — К чему это я? А, точно… я понимаю твою обиду. Соня, всё-таки, твоя сестра, и… на твоём месте поступил бы точно так же. Ведь родственники должны стоять друг за друга горой. И твой поступок на занятии… я не держу на тебя зла. Ты поступил правильно.

— Ещё бы я чувствовал себя виноватым. — Усмехнулся я.

— Меня перевели. — Заявил Кирилл.

— Куда перевели?

— Ну… был очень серьёзный разговор с администрацией. То, что я сплоховал перед учениками — очень серьёзный провал для меня, как для преподавателя. И поэтому, меня отправили в другое место. Теперь буду вести курсы в школе, прикреплённой к академии.

— А я надеялся, что тебя уволят.

Кирилл ничего не ответил. Он сел рядом со мной на подоконник, и мы помолчали ещё несколько минут.

— Я предлагаю перемирие. — Сказал он. — За этим и пригласил тебя на разговор. Нам незачем больше ссориться. Давай просто забудем о существовании друг друга, и не будем конфликтовать.

— Сложно. Это будет очень сложно.

— Но в чём сложность? — Удивился Кирилл. — Меня ведь выгнали из академии, и теперь мы вряд ли будем пересекаться.

— Сложность в том, Кирилл, что вчера ваши люди атаковали моё поместье.

Кирилл вскочил с подоконника и уставился на меня бешенными глазами.

— Что? О чём это ты?

— А ты разве не знаешь? — С приподнятой бровью спросил я. — Мне казалось, что ситуация выглядела примерно так: я избил тебя перед всей группой, ты сообщил об этом отцу, и он направил своих магов для того, чтобы отомстить. Звучит логично. Не находишь?

— Отец… — Сквозь зубы просипел Кирилл. — Неужели… стой, Андрей, а ты в этом уверен? Ну, может, это сделал кто-то другой? Как это вообще случилось?

— Очень в этом сомневаюсь… Вчера, примерно в десять вечера со стороны дороги в моё поместье угодила огненная атака. Я, конечно, не успел поймать нападавших, но…

— Да как же… как же так… — Лицо Кирилла приняло растерянный вид. Он стал пятиться назад.

— Брось. Хочешь сказать, ты об этом не знал? И о том, что ваши люди убили моего дядю, тоже не знал?

— Убили… дядю… — Не договорил он и закрыл лицо руками. — Да что за… чёрт!

Я всё так же сидел на подоконнике и следил за реакцией Кирилла. Она казалась мне искренней. Он и правда переживал от услышанного.

Парень вдруг выгнулся, как струна, и лицо его приняло страшное выражение. Он сказал: «Я свяжусь с тобой» и убежал в сторону лестницы.

Прозвенел звонок.

Я ещё с минуту посидел на том же месте, обдумывая сказанное Кириллом, и пошёл в кабинет.

Следующие полтора часа, пока шла пара по магической теории, я ни на кого не обращал внимания. Преподаватель, мужчина лет сорока пяти, вещал о предмете, но все его слова пролетали мимо ушей.

Я поймал себя на мысли, что хоть и на сотую долю процента, но простил Кирилла. Нет, естественно, сотворённое им — абсолютное зло, которое невозможно простить. Но слова этого парня показались мне довольно искренними. Кажется, ему и правда тошно от всего, что происходило в его жизни.

Его мотивы были мне понятны.

Не хотел бы оказаться на месте Кирилла. Но если это правда, и он действительно изо всех сил старается для того, чтобы не быть ублюдком, он молодец. Правда вот…

Его отец, видимо, придерживается несколько иной позиции. Судя по реакции Кирилла, он с ним из-за чего-то конфликтует. Возможно, он действительно не совсем в курсе того, что творит Дуров старший.

Что остаётся делать в этой ситуации?

Буду дожидаться известий от Кирилла. Что же ещё? Судя по всему, прямо сейчас он едет к своему отцу, чтобы серьёзно поговорить. Принесёт ли это свои плоды? Не понятно. Как бы не стало хуже…

Учебный день прошёл спокойно. Ко второй паре я более-менее включился в процесс и даже неплохо отвечал на вопросы преподавателя. Варя всё это время вела себя странно. Я видел, что её гложет какое-то неприятное чувство. Но она никак не решалась завести со мной об этом разговор.

Я решил, что ей просто неудобно говорить при Иване, и поэтому, когда он отошёл в туалет (а это обычно длится довольно долго), я спросил, в чём дело. Мы сидели на лавке возле столовой и вокруг проплывали бесконечные потоки студентов. Стоял перманентный гул, и под его прикрытием можно было не опасаться, что кто-то нас услышит.

— Что с тобой сегодня? — Я смотрел Варе в глаза, пытаясь разглядеть в них ответ.

— Чего? — Она не ожидала такого вопроса и смущённо отвела взгляд. — Не понимаю. О чём ты говоришь?

— Ну я же не дурак. Я