Мегрэ сосредоточенно смотрел себе под ноги, ожидая, когда все это кончится.

— Да, Робсон… Я тебя слушаю… Жермен, выключите, пожалуйста, лишний свет…

Должно быть, оба они привыкли к спиритическим сеансам: не вставая с кресла на колесиках, Жермен протянул руку и, дернув шнурок, погасил одну из двух лампочек торшера.

— Да, я их вижу… У широкой реки… Кругом хлопковые плантации… Помоги мне еще немножко, Робсон, миленький, как помогал когда-то… Большой стол… Мы все сидим за этим столом, на почетном месте — ты… «J and J»… Постой… Она сидит между нами… Прислуживает толстая негритянка…

Клоун опять застонал, но она продолжала монотонным голосом, которым, должно быть, говорила в давние времена, когда была ясновидящей в номере своего мужа:

— Джесси очень бледна… Мы ехали на поезде… Ехали долго… Поезд остановился в открытом поле… Все ужасно устали… Импресарио отправился расклеивать афиши… «J and J» отрезают по куску мяса от своих порций и отдают Джесси…

Наверное, ей было бы легче рассказывать без этой потусторонней театральщины. Мегрэ так и подмывало сказать ей: «Мне нужны только факты… И говорите, пожалуйста, по-человечески».

Но если бы Люсиль заговорила по-человечески, а Жермен трезво оценил свои воспоминания — разве у них нашлись бы силы, чтобы жить?

— И всюду, где я их вижу, все то же самое… С нею оба, и оба отдают ей часть своей еды: у них же нет денег, чтобы оплатить полный обед…

— Вы сказали, что турне продолжалось целый год? Она сделала вид, что борется с собой, с трудом открыла глаза и пролепетала:

— Я что-то сказала?.. Простите, пожалуйста… Я была с Робсоном.

— Я спросил вас, сколько времени продолжалось турне.

— Больше года. Уезжали мы месяца на три, на четыре. Но это обычное дело. В дороге постоянно случается столько непредвиденного. К тому же деньги… Вечно оказывается, что заработано слишком мало, чтобы думать о возвращении. Ну и едешь дальше, из одного города в другой, а то и по деревням.

— А вы не знаете, кто из них был возлюбленным Джесси?

— Не знаю. Наверное, Джоаким. Это ваш брат, не правда ли? Я убеждена, что вы похожи на Джоакима. Он мне больше нравился, чем тот, другой, — он прелестно играл на скрипке. Нет, не на сцене — там-то он играл только фантазии. Но если мы случайно оставались дня на два в одной гостинице…

Мегрэ представил, как в деревянной гостинице, где-нибудь в Техасе или в Луизиане, она штопает мужу черные шелковые чулки. И представил эту Джесси, которая смиренно питалась тем, что уделяли ей двое мужчин.

— А вы не знаете, что с ними сталось?

— Я уже говорила вам, что труппа распалась в Нью-Орлеане, — ведь импресарио нас бросил. Мы с Робсоном сразу получили ангажемент: наш номер пользовался успехом. А как другие раздобыли деньги на дорогу, я уж и не знаю.

— И вы тотчас же вернулись в Нью-Йорк?

— Кажется, да. Точно не помню. Но помню, что я снова увидела одного из «J» в конторе импресарио на Бродвее. Наверное, это было вскоре по возвращении. Я потому так думаю, что на мне было одно из платьев, которые я носила во время турне. Кто же из них это был? Меня удивило, что он был один. Их всегда видели только вдвоем.

И вдруг Мегрэ совершенно неожиданно для присутствующих быстро поднялся с места. Ему казалось, что он и пяти минут не сможет больше пробыть в этой удушливой атмосфере.

— Простите за вторжение, — сказал он, обращаясь к старику Жермену.

— Если бы речь шла о цирке, а не о кафешантане… — повторял тот как испорченная пластинка…

— Возьмите мой адрес, — говорила Люсиль. — Я еще даю частные консультации. У меня небольшая клиентура — все очень порядочные люди, которые мне доверяют. Вам я могу сказать правду: мне по-прежнему помогает Робсон. Я не всем могу признаться в этом — есть люди, которые боятся духов.

Она протянула ему визитную карточку, которую он сунул в карман. Клоун бросил последний взгляд на пирог и взялся за шляпу.

— Еще раз спасибо!

Уф! Никогда еще Мегрэ не спускался по лестнице так быстро; выйдя на улицу, он вздохнул всей грудью: он чувствовал себя так, словно вернулся на землю, к людям, уличные фонари показались ему друзьями, с которыми он встретился после долгой разлуки. В лавках горел свет, шли прохожие; мальчик из плоти и крови прыгал на одной ножке по бровке тротуара.

Правда, рядом с ним еще шагал клоун, который улучил-таки момент и жалобно пролепетал:

— Я сделал все, что мог… Ну ясно — еще пять долларов!

Вечером Мегрэ снова обедал с О'Брайеном во французском ресторане. Придя в «Бервик», он узнал, что капитан звонил ему и просил передать, чтобы комиссар позвонил, когда вернется.

— Сегодня вечером я свободен, как и ожидал, — объявил О'Брайен. — Если вы не заняты, можем вместе пообедать и поболтать.

И вот уже больше четверти часа они сидят друг против друга, а О'Брайен еще ничего не сказал; заказывая обед, он ограничивался тем, что посылал Мегрэ улыбочки, иронические и в то же время удовлетворенные.

— Вы заметили, — спросил он наконец, разрезая великолепный кусок филе, — что за вами опять следят?

Комиссар нахмурился, но не потому, что это его встревожило, — он разозлился на себя, что не поостерегся.

— Я заметил это сразу же, как только зашел за вами в «Бервик». На сей раз это уже не Билл, а тот тип, который задавил старика Анджелино. Он и сейчас стоит у дверей.

— Мы увидим его, когда выйдем отсюда.

— Вот только не знаю, с какого времени он на посту… Вы сегодня выходили из гостиницы?

Тут Мегрэ поднял голову, так что О'Брайен перехватил его тревожный взгляд; комиссар с минуту подумал и, ударив кулаком по столу, воскликнул: «Черт!», что снова вызвало улыбку у его рыжего собеседника.

— Вы предприняли что-то, очень вас компрометирующее?

— Этот ваш тип, конечно, брюнет, сицилиец. Носит светло-серую шляпу, так ведь?

— Точно.

— Ну, в таком случае, это он был в холле гостиницы, когда мы с моим клоуном спустились вниз, — это было часов в пять. Мы столкнулись с ним в дверях.

— Стало быть, он следит за вами с пяти.

— А вы, господа из полиции, ничего не можете сделать, чтобы защитить человека? — не без иронии спросил Мегрэ.

— Это зависит от того, что ему угрожает.

— И вы защитили бы старика портного?

— Знай я тогда то, что знаю сейчас, — да.

— Прекрасно! Есть два человека, которых надо защитить, и я думаю, вы хорошо сделаете, если примете меры, прежде чем расправитесь с филе.

Он дал адрес Жермена. Потом вынул из кармана и протянул визитную карточку знаменитой ясновидящей.