С.М. Соловьев пишет: «Можно представить, какое впечатление на Екатерину должен был произвести этот доклад». Но, видимо, она просто не отнесла его на свой счет, и когда 14 февраля 1763 года была создана комиссия (названная так вместо Императорского совета) из восьми человек, то туда был включен и Григорий Орлов. Каждый член комиссии имел четкие обязанности: Панин – секретарь внутреннего департамента, Воронцов – иностранного, Захар Чернышев – военного и т. д. Обязанности Орлова не были обозначены. Екатерина просто хотела приспособить своего возлюбленного и «припадочного» к государственным делам.

В задачу комиссии входило рассмотреть Манифест Петра III «О вольности дворянства» и дополнить его новыми статьями, если в этом будет нужда. Какими именно? – поинтересовались члены комиссии. А такими именно, чтоб дворянство поняло и оценило «новый залог нашего монаршего к нему благоволения», и при работе над манифестом изобрести такие статьи, которые бы «наивяшше поощряли их честолюбие к пользе и службе нашей и нашего любезного отечества». Туманные пояснения, не правда ли?

Речь шла о вольности дворян, а Петр III много им наобещал. Теперь его надо было переплюнуть, то есть еще больше расширить дворянские привилегии. Н.И. Павленко пишет: «Историк А.А. Кизеветтер удачно классифицировал предложения комиссии, разбив их на три группы. К первой группе он отнес статьи, имевшиеся в манифесте Петра III (освобождение дворян от обязательной службы и право выезда за границу); ко второй группе отнесены новые статьи (освобождение от телесных наказаний и от внесудебных репрессий, отмена конфискации имущества у лиц, подвергшихся наказанию, и передачи этого имущества родственникам); к третьей группе отнесены статьи, отменявшие действующее законодательство (например, получение дворянства по выслуге)». Это значит, получи некто по выслуге первый офицерский чин – вот ты уже и дворянин.

Через полтора месяца комиссия представила проект нового документа о вольности дворян. Душой проекта был Панин. Хоть и невнятно, но он ратовал за конституционную монархию. У Екатерины были другие планы. Это потом ее назовут представительницей «просвещенного абсолютизма», а пока ей конституционная монархия ни в каком виде не была нужна. Она согласна вознаградить дворянское сословие: они дали ей трон. Но слишком много свобод им явно не по карману. Что значит: «дворяне освобождаются от обязательной службы? И как можно награждать дворянством кого не попадя! Но она вынуждена была затеяться с манифестом, потому что покойный муж поставил ее в безвыходное положение. Предложенный Паниным документ «О вольности дворянства» Екатерина нашла дерзким и отменила до лучших времен, но комиссию не распустила.

Теперь комиссия должна была заниматься реконструкцией Сената. И опять восемь сановников не поняли государыню. Екатерина думала с помощью комиссии ограничить власть сенаторов, а Панин с сотоварищами решили усилить Сенат, видя в нем гаранта дворянских вольностей.

Пришлось распустить комиссию и реконструировать Сенат по собственному ее величества желанию и усмотрению. 15 декабря 1763 года Сенат был поделен на шесть департаментов и весь перетасован. Был удален от должности генерал-прокурор Глебов, обвиненный в махинациях с откупщиками. Екатерина спешила избавиться от соратников Петра III.

Здесь под шумок сенатских бурь гетман К.Г. Разумовский подал прошение о признании за родом Разумовских наследственного гетманства. Этим он как бы приравнивал свой недавно крестьянский род к царской фамилии. Екатерина пришла в негодование, но в объяснения входить не стала, а просто указом от 10 декабря 1764 года отменила гетманство. Вместо него учреждалась Малороссийская коллегия. Президентом коллегии и генерал-губернатором Украины был назначен талантливый военачальник П.А. Румянцев.

Дальше волей-неволей необходимо было вернуться к вопросу о секуляризации монастырских земель. Казна была пуста, денег взять было неоткуда, и 12 мая 1763 года Коллегия экономии была восстановлена, на этот раз в нее вошли и духовные лица. Дело довели до конца. Вотчины монастырей были отданы под власть Коллегии экономии, жившие на них крестьяне стали называться «экономическими» и облагались налогом в полтора рубля.

Конечно, духовенство было против нововведения Екатерины, и нашлись бунтари. Одним из них был митрополит Ростовский Арсений Мацеевич (1697–1772 гг.). За свое ослушание он поплатился саном и свободой. Он был властным человеком, в речах не сдержан, в поступках упрям. И наказала его Екатерина не столько за неприятия закона о секуляризации монастырских земель, сколько за обидные и дерзкие слова, за оскорбления императорского величества, мол, не имеет она прав на трон, «величество наша неприродная и в законе нетверда и не надлежит ей престол принимать, но следовало бы Ивану Антоновичу». Наказание было не только жестким, но и оскорбительным. С митрополита Ростовского сняли сан. Вначале ему назначили местом ссылки Ферапонтов монастырь, тот самый, в котором жил в ссылке непокорный митрополит Никон. Но уже в дороге сопровождение получила приказ – везти в Никольский монастырь Архангельской области. Там Мацеевич должен был жить простым монахом, но под охраной, а три раза в неделю использоваться на тяжелых работах.

В Никольском монастыре характер Арсения не изменился, и смирения не прибавилось. После получения известия о смерти Ивана Антоновича он произнес с амвона разоблачительную проповедь. А потом в канцелярии Архангельска появился донос на строптивого монаха, началось следствие. Чем-то Арсений сильно досадил императрице. На этот раз уже и монашеский чин был с него снят. И имя у него отняли. Теперь его рекомендовали называть Андреем Вралем. Его перевели в Ревель, запретив общаться даже со стражей. Солдаты, его охранявшие, не знали русского языка. Есть в этом наказании какая-то изощренная жестокость, недостойная Екатерины. Жалко Арсения Мацеевича!

Политика императрицы в отношении монастырей была безусловно правильной. Другое дело, что Петра III за секуляризацию монастырских земель с престола спихнули, а Екатерину прозвали Великой. Но таковы гримасы истории.

Работы было много и указов много. Например, была создана специальная комиссия, которая должна была ограничить рост Петербурга и Москвы. Столицы пухли на глазах, постоянно расширяясь. Запрещено было строить в черте этих городов фабрики и заводы. Хлеб и соль постоянно дорожали, правительство с этим боролось. Екатерина приказала на время запретить вывоз хлеба за границу. Разбойников была тьма, их ловили и люто наказывали. Еще крестьянские волнения, куда же без них. Опять указы! Заводские крестьяне тоже бунтовались. На Сенате был поставлен вопрос: а не заменить ли крепостных вольнонаемными? Хорошее предложение, но пространства России слишком обширны, а людей мало. Разве что переселить на пустующие земли «иностранные народы»? Как мы видим, этот вопрос стоял перед Россией уже 250 лет назад. Да на наши пустующие земли половину земного шара можно было переселить. Да кто ж поедет…Холодно!

И еще лихоимство, стало быть, взяточничество. Екатерина очень по этому поводу негодовала и повторила указ, принятый еще Елизаветой, укоряя своих подданных за то, что они смотрят на службу, как на кормление: «…ищет ли кто места – платит; защищается ли кто от клеветы – обороняется деньгами; клевещет ли на кого-то – все происки свои хитрыми подкрепляет дарами». Одно можно сказать в утешение, это болезнь общая, вечная и не только наша. Ею весь мир болен.