комбайн на все случаи жизни и не сражаюсь против астероидов, диктаторов с мезонными бомбами, альтернативных прошлых и убитых дедушек. Хотя если бы кто-то вовремя попал в прошлое и прирезал твоего, я бы ему поаплодировал.

– То есть…

– Человечество продолжит существовать, Пирс, – устало сказал Вернон. – Не имеет значения, по каким временным рельсам движется ваша замечательная планета: меня волнует лишь, чтобы не появился всесильный идиот, способный отправить её под откос. С Великим Светлым вы обречены.

Таисса долго молчала. Очень долго.

Ей было нечего сказать.

Тьен. Её сын. Станет Великим, который может уничтожить мир.

И она помнила, что сказал по этому поводу Вернон из альтернативной реальности:

«Уничтожить мир – это, знаешь ли, такая штука, хуже которой нет вообще ничего. И я даже не представляю, каким идиотом надо быть, чтобы этому посодействовать».

Но ничто не было предопределено. Ничто никогда не бывает предопределено.

– Перевес на твоей стороне, – наконец произнесла Таисса. – Но я помню, что в будущем я свободна, и не забуду об этом.

– Время всегда в движении, как ты говорила, – парировал Вернон. – Любая череда побед когда-нибудь заканчивается. А у меня, извини, куда больший ресурс прочности.

Безразличный и уверенный голос. Таким тоном говорят, нацеливая на противника пистолет. Или сухо сообщая, что твоё дело безнадёжно. В руке Вернона не было оружия, но от его уверенности веяло её поражением. И Принц Пустоты хотел, чтобы она ощутила этот разгром в полной мере.

– Я… – Таисса знала, что эти слова прозвучат глупо, бессмысленно, но не произнести их она не могла. – Я тебя остановлю.

Сердце больно кольнуло. Таисса стиснула зубы.

– Я бы сказал, что ты не в лучшем положении, чтобы делать такие заявления, – проронил Вернон-Кай. – И уж тем более угрожать мне. Забыла о нанорастворе?

– Ты мог просто приказать мне через нанораствор, чтобы я согласилась с тобой, – устало сказала Таисса.

– Мог бы, – спокойно согласился он. – Но я помню замок отца и упрямую девчонку, которая чуть не умерла от действия нанораствора на глазах Совета, прикрывая Тёмных. Я предпочту взывать к твоей совести. Минимизация рисков, Таисса-удачливость. Нет сентиментальности, есть действие. Двадцать минут, чтобы посеять в тебе неуверенность, – это чей-то спасённый мир. Твой спасённый мир, кстати говоря.

Кай-Вернон пожал плечами.

– К тому же зачем мне отдавать тебе прямые приказы? Твой нанораствор подстраивается к моей системе ценностей в эту самую секунду.

И совсем скоро нанораствор будет напоминать ей, что этика Стража – единственно верная. Таиссу передёрнуло.

– И это все твои причины?

Холодная усмешка.

– Возможно, мне интересно, поймёшь ли ты меня. А может быть, я хочу убедиться, что девочка, спасавшая умирающих бандитов в подводной базе, на самом деле мало что соображающая малолетняя лицемерка, способная хладнокровно подставить под удар миллиарды людей из-за слепой любви к ребёнку, который даже не является её настоящим сыном.

Таисса задохнулась.

– Ты…

– Прав. Целиком и полностью. Не так ли?

Таисса молча глядела Принцу Пустоты в глаза. В серые глаза Вернона, в которых сейчас было очень мало от Вернона. Или напротив, слишком много?

Она попыталась представить Вернона, который разделял ценности Принца Пустоты. Который видел погибающие миры, видел землетрясения, пожары, в секунды выжигающие леса, цунами, смывающие город за городом…

Что бы сказал отец Таиссы, узнав всё это? Мягко напомнил бы Вернону о свободе воли и о презумпции невиновности? Сделал бы всё, чтобы вернуться домой и увести Тьена от судьбы Великого? Или просчитал бы риски и решился на жертву, предложил бы перенести маленького Тьена в сферу и сам шагнул бы сюда, подтверждая своё мнение действием? Превратил бы этот мир из полуапокалиптического пейзажа в живой и действующий город, где отмечают праздники и строят школы? Сады? Устроил бы жизнь, а не поражение?

Возможно, здесь даже стали бы выращивать вишни.

– Вишни, – произнесла Таисса, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. – Вишнёвые сады. В детстве я так любила вишнёвое варенье. Но это не ответ, Вернон. Не ответ.

– Почему?

Таисса подняла взгляд. Это было трудно, и доводов у неё не было, но…

– Потому что мы люди, – произнесла она. – И мы не сдаёмся.

Вернон окинул её взглядом.

– Нет, – произнёс он почти с сожалением. – Вы идиоты, вы четверо. Александр – тот вообще мечтает получить карманного Великого и разливать его кровь в пробирки по воскресеньям. Твой Светлый будет мучиться сомнениями, но в итоге придёт к простому человеческому решению: свет не может нести абсолютное зло. Ну как же, это же свет! Общее благо!

– Ты передёргиваешь, – устало сказала Таисса.

– Ни капельки. Что касается Омеги… – Вернон криво усмехнулся. – Да, это интересный случай. Она – не ты. Будь твоя милая бабушка на моём месте, она бы спокойно, без лишних эмоций отправила всех по саркофагам и уселась вязать носки.

– Но она не на твоём месте.

– И именно этим она опасна. Тот, кто не видел того, что видел я, не понимает. И не поймёт, пока не увидит сам. Жаль, я не могу прислать тебе приглашение на чаепитие за час до конца света. – Вернон кивнул на догорающую туманность. – Или сна в саркофаге тебе хватило?

Он с утомлённым видом потёр лоб.

– Впрочем, неважно. Я устаю от повторяющихся аргументов; я слышал их слишком часто. «Сделай всё по-моему». «Увидь всё, как вижу я, и согласись со мной». «Забудь о своих ценностях, прими мои». И самое главное, самое частое: «Давай дадим ему шанс». «Давай рискнём, ведь Великий – такой же, как и мы. У него есть понятия о добре и зле, есть душа. С ним можно договориться».

– Можно, – произнесла Таисса.

– Нельзя. Потому что всемогущество не приемлет советчиков.

Повисло молчание.

– И твоё всемогущество не приемлет их тоже, – с горечью сказала Таисса. – Ты отказываешься слушать.

– Ты совершенно верно меня поняла, Пирс. Возможно, я до тебя ещё достучусь.

Таисса закусила губу, глядя на лицо Вернона. В лицо Принца Пустоты, глядящего на свой сгоревший, остывший, навеки покинутый дом.

– Чтобы остановить всеобщее разрушение, нужна беспощадность, – глухо сказала Таисса. – Но хочешь ли ты быть таким? Если у тебя будет выбор… если я дам тебе этот выбор? Покажу его тебе?

Брови Вернона взлетели.

– В постели? Хотел бы я