до нижних ступенек.

— Мне нужен забор проб! Срочно нужно сделать химический анализ!

Это комиссар обратился к одному из своих людей, указав тому на какое-то подобие песка в щели между камнями. Скорее всего, этот образец не даст ничего, да и что мог показать обыкновенный песок, но он не должен был пройти мимо. Он просто обязан был дать хоть какое-то распоряжение…

И вдруг он услышал:

— Смотрите, шеф! Там!

Вместо того, чтобы остановиться вместе с ним, один из полицейских поднялся по ступеням церкви и теперь указывал на одну из опор.

— Это чей-то палец!

Комиссар Барде посмотрел в ту сторону, куда ему указали. Это был указательный палец, привязанный верёвкой, и он был также обращен к церковному дверному проёму. И кому он принадлежал? Комиссар нервно теребил свои военного типа усы и не осмеливался искать ответ. Его пока и не могло быть. Но он сделал глубокомысленное выражение лица, как это обычно делали полицейские в плохом кино, когда ничего не понимали и даже не были в курсе дела.

— Эта церковь явно имеет особый смысл в этих убийствах!

Хорошо сказал… Но какой смысл? Комиссар почесал лоб, как будто этот жест мог подсказать ему какое-то решение. К сожалению, в данный момент на решение не было даже намёка, и он надеялся лишь на то, что ему не нужно будет складывать пазл из разных частей чьего-то тела.

***

— Глицерин и формалин!

Инспектор Лямотт с отвращением на лице положил бумагу на рабочий стол комиссара.

— Что глицерин и формалин? — спросил комиссар, отводя взгляд от экрана компьютера, на котором он просматривал сделанные накануне фотографии.

— Выводы судебно-медицинского эксперта!

Комиссар Барде взял документ и внимательно прочитал его. Потом он снова начал чтение, следуя по строчкам пальцем, чтобы быть уверенным, что ничего не пропустит. Эксперт Вердье, которого он давно знал и уважал, был категоричен: смерти были старые, люди умерли, по меньшей мере, несколько месяцев назад, а что касается различных частей тела, то они все принадлежали трём разным людям…

Дьявольщина! Эти выводы ставили под сомнение весь ход расследования этого жуткого дела. Комиссару Барде не нужно было больше искать недавно пропавших. Следовало, напротив, открыть досье по старым «висякам», а может быть — ещё и обратиться в Интерпол. Кто были эти трупы? Откуда они взялись? И почему убийца вдруг решил их выставить через столько времени? Может быть, он убил для того, чтобы его заметили, чтобы о нём заговорили в средствах массовой информации… Оставаясь анонимным, без сомнения, он решил похвастаться своей добычей. Но почему он сохранял трупы таким образом, используя бальзамирующий раствор, применяемый обычно в судебно-медицинской практике, вместо того, чтобы просто бросить их на дно морозильной камеры? Убийца, наверное, жил в одиночестве, если его проделок никто не заметил. Три тела просто не могли остаться незамеченными. И другие части тел обязательно должны найтись где-нибудь. Но где? У него дома? Если он уже не избавился от них, сохранив себе лишь некоторые фрагменты в качестве сувениров? Он что — фетишист?

Главной заботой полиции сейчас была идентификация тел. Только так можно было надеяться выйти на убийцу. Но формалин, химически взаимодействуя с нуклеиновыми кислотами, стимулировал их разрушение и делал ДНК непригодным для считывания генетической информации. И комиссару Барде осталось, может быть, единственное решение: обратиться в прессу, которая исписала уже так много чернил, излагая всевозможные версии, связанные с историей Наполеона. Но обывателям нельзя было показывать фотографии отрезанной головы. Из этических соображений и чтобы никого не шокировать, ибо ещё неизвестно, как это все аукнется… Зато можно было составить портрет-робот, очень похожий на оригинал, чтобы, будучи представленным на газетных страницах, он дал надежду получить результат. Без этого расследование явно застопорилось. Скрупулезный осмотр церкви Сен-Жан-де-Мальт не дал ничего, и ни один свидетель так и не объявился. Между тем, жестокий убийца оставался на свободе и, может быть, уже вынашивал планы о том, как разрезать на куски других людей. Комиссар Барде понимал, что на подобное необходимо реагировать быстро.

***

— Но я же вам говорю, что я не убийца!

Молодой Рауль Лефевр, сидевший напротив комиссара Барде, был очень раздосадован. Он потирал лицо правой рукой и жалобно всхлипывал. Он сам пришел в полицейский участок на улице Корделье после того, как узнал о панике, спровоцированной этим делом. И он действительно совсем не был похож на жестокого преступника.

— Хорошо, мы во всем разберёмся! Но почему вы пришли и стали сами себя обвинять? — недоумевал комиссар.

— Не обвинять, как же вы не понимаете… Я пришёл просто попытаться всё объяснить…

Голос молодого человека дрожал и был почти неслышим.

— Объяснить что? Как эти люди стали вашими жертвами? Почему вы порубили их на куски? И, прежде всего, сообщить мне, где находятся другие останки!

— Да что же это такое! Я говорю вам, что никого не убивал!

Комиссар Барде встал, раскурил свою любимую трубку и прошёлся по кабинету.

— Тогда вы свидетель или соучастник, и вы подбросили части человеческих тел, чтобы мы смогли обнаружить убийцу!

— Нет!

— Потому что вы устали молчать!

— Да нет же!

— Или вы чего-то испугались?

— Нет, нет и ещё раз нет! Всё совсем не так! Сколько можно повторять?

Тут дверь кабинета открылась, и показалась голова инспектора Лямотта.

— Шеф, тут одна дама признала своего мужа, увидев наш портрет-робот!

— Размести её в соседней комнате. Я сейчас буду. Нельзя заставлять ждать женщину, настолько травмированную психологически. И постереги этого клоуна, пока я не вернусь! — объявил комиссар Барде своему подчиненному, показывая на молодого человека, сидящего напротив него.

***

— Мадам, поверьте, я очень сожалею… Мы вынуждаем вас пережить такое испытание…

Комиссар Барде посмотрел на маленькую женщину среднего возраста, но ещё достаточно красивую, которая, запинаясь, сказала:

— Я думаю… Точнее, я уверена, что это мой муж там, в газете…

— Вы в этом уверены?

— Уверена! Если, конечно, это не его двойник или не какая-то невероятная мистификация!

— В каком смысле — мистификация? Я вас не совсем понимаю, мадам…

— Дело в том, что мой муж умер нескольких месяцев назад!

— Объясните…

— Если это он, господин комиссар, то это я жду от вас объяснений…

Комиссар Барде вскочил со стула. Он готов был взорваться. А явившаяся в полицию вдова, потрясенная этой историей, тихо высморкалась и принялась вытирать искренние слёзы, стекавшие по её щекам.

— Не понял, мадам… Кто-то осквернил могилу?

— Конечно же, нет! Но он и не был похоронен…

— Как это?

— Он заранее решил, что его тело должно послужить науке…

— Что?!!

Комиссар Барде, ещё ничего не