предположил он. – Раз мы такое подземелье нашли?

Света бросила взгляд на экран его телефона.

– Ого, уже три часа! – удивилась она. – Неожиданно.

– Да ну? – не поверил Андрей, но Света была права: они пробыли под землёй уже около часа.

Лёша тоже посмотрел на свой телефон.

– Что-то батарея быстро села, – сказал он. – Надо бы в режим полёта перевести, а то надолго не хватит.

Андрей, подумав, нажал на кнопочку с изображением самолёта. Вряд ли ему кто-то будет звонить в этом подземелье, а заряд телефона нужно экономить.

– Мы успеем вернуться? – забеспокоилась Света. – Так, чтобы потом не блуждать в темноте?

– Мы уже блуждаем в темноте, – напомнил Андрей.

– Я имею в виду – по лесу. Солнце-то скоро зайдёт.

– Ладно, – сказал Лёша, подводя итог. – Сейчас посмотрим, что здесь, и идём обратно.

Следующая дверь скрывала ещё более интересную комнату.

– Штаб, – сразу безошибочно определил Андрей, освещая фонариком интерьер.

Это действительно было штабное помещение, полностью прекрасно сохранившееся. Если бетонный подземный каземат можно охарактеризовать словом «уютный», то здесь отчасти было даже уютно. Прямо напротив двери, словно встречая гостей, висел портрет рейхсканцлера. Под портретом на побелённой стене чернел нарисованный немецкий орел. В свете фонариков из-за контраста двух красок казалось, что силуэт птицы прорезан в бетоне.

Шагнув вперёд, Андрей осмотрелся. Железный сейф рядом с ним казался таким же незыблемым и несокрушимым, как и всё подземелье. На добротном столе из массивного дерева возвышалась стопка папок с бумагами. Стол в противоположном углу каземата был гораздо более аскетичным и напоминал школьную парту: на нём располагалась какая-то аппаратура связи.

Луч света остановился на огромной, прикреплённой к стене карте местности. Андрей подошёл ближе, чтобы рассмотреть её. Западная часть Восточной Пруссии: Кёнигсберг, Эльбинг и Алленштайн. Теперь – Калининград, Эльблонг и Ольштын.

– Похоже, – сказал он, вглядываясь, – это схема нашего подземелья.

Поверх старых, довоенных названий в тридцатикилометровом пространстве между Цинтеном и Хайлигенбайлем, между Кройцбургом и Браунсбергом шли сразу несколько жирных ломаных линий. Линии пересекались, разделялись надвое, как прожилки на листьях, уходя в разные стороны и снова разделяясь. В южной части схемы одна из линий, выделенная красным цветом, расходилась целой звёздочкой лучей. На север, через Бранденбург, тянулся тонкий зелёный пунктир к Кёнигсбергу.

– Ого! – с уважением сказал Лёша. – И почему о нём никто не знает? Это же целый подземный город! Как его можно скрыть?

– Помните, я говорил про Хайлигенбайльский котёл? – спросил Андрей. – Вот здесь он и был.

Он шагнул к карте и провёл пальцем вокруг лабиринта линий. На пальце осталось пятнышко пыли. Подумав, Андрей опять достал из кармана телефон и заснял схему.

– Вот бы найти точную карту этого подземелья, – продолжил он. – Здесь, в штабе, просто должен быть детальный план со всеми помещениями.

– Так, а это тут что?.. – задался вопросом Лёша, подходя к столу, похожему на школьную парту. – Похоже на связь. Наверное, радио… Хотя какое радио под землёй? Здесь же ничего не ловит. Или они вывели антенну наверх?

Андрей вгляделся в технику, стоящую на маленьком столе.

– Знаете, что это? – Он направил луч фонарика на агрегат, напоминавший портативную письменную машинку в чемоданчике. Над клавиатурой из корпуса выступали ободки трёх дисков с идущими по ним латинскими буквами.

– Что? – спросила Таня.

– «Энигма».

– Которая шифровальная машинка?

– Она самая.

Лёша издал восхищённое восклицание. Андрей протянул палец и нерешительно нажал на одну из клавиш. Внутри что-то негромко щёлкнуло; крайний из трёх дисков сдвинулся ровно на деление.

– Невероятно! – сказал Андрей. Затем, не раздумывая, сфотографировал «Энигму».

– Может быть, тут потом музей сделают, – предположила Света.

– А может, взять её с собой? – предложил Лёша. – Донесём до остановки? Она не выглядит тяжёлой.

– Или эту фуражку? – спросила Таня, подойдя к металлической вешалке в углу. – Она даже почти не запылилась.

Осторожно взяв офицерскую фуражку в руку, девушка покрутила её, рассматривая со всех сторон.

– Наверное, не стоит в ней фотографироваться. – предостерег Андрей.

– и особенно выкладывать в Интернет, – продолжила Света.

– А что здесь? – Лёша подошёл к столу. – Смотрите, тут кинжал!

Посередине столешницы, прижимая собой недописанный лист бумаги, действительно лежал кинжал с массивной чёрной рукояткой. Лёша взял в руки оружие и вытащил клинок из ножен, обтянутых такой же чёрной кожей. Блеснула сталь.

– Тут что-то написано, – сказала Света, направляя на металл фонарик своего телефона. – Только это не немецкий. Это руны.

Андрей и Лёша всмотрелись в скандинавские знаки, выгравированные на полированном металле.

– Единственное, что я тут понимаю, – заявил Лёша, – это вот эти четыре цифры у рукоятки. Пятьдесят два семьдесят семь. Похоже на серийный номер…

– Острый, наверное, – предположила Таня.

Лёша пригляделся.

– Не похоже, – сказал он, прикасаясь пальцем к лезвию. – Да он вообще не заточен!

– Зачем им тупой кинжал? – удивилась Таня.

– Может быть, это наградной, – высказал свою догадку Андрей.

Он взял кинжал из рук Лёши и покрутил лезвием в свете фонарика: казалось, в бетонном подземелье блеснула железная молния. Рукоять очень удобно лежала в ладони, точно сделанная специально для Андрея, но клинок действительно не был заточен.

– Для наградного он выглядит слишком просто, – засомневалась Света. – Тут наверняка был бы герб с орлом – вот, как здесь, на стене. И какая-нибудь поздравительная надпись.

– Надпись-то здесь есть. Только мы не можем её прочесть. Света, ты же разбираешься во всякой магии. Что значат эти руны? – спросила Таня.

– Эти две знаю, они обозначают защиту, – ответила Света. – Эти три – кажется, разрушение. А вот те, что посередине и по краям, – я таких даже не видела…

– Наверное, это и есть тот защитный кинжал из надписи на стене, – предположил Лёша. – Он мне нравится. Возьмём его с собой наверх?

– Думаю, возьмём, – согласился Андрей. – Он полегче, чем «Энигма».

За спинами что-то противно скрипнуло. Звук был негромкий, но на контрасте с полувековой тишиной прозвучал крайне пронзительно.

– Что это? – резко обернулся Лёша и шагнул к двери.

Андрей направился за ним, не выпуская кинжал из рук. Почему-то ощущение оружия в руке успокаивало.

Скрип доносился со склада. Один из крюков, свисавших над рельсами, слегка покачивался на железном тросе; металл издавал неприятное, царапающее слух и душу поскрипывание.

Четверо друзей остановились в воротах напротив зловещего маятника.

– Какой-то полтергейст, – сказал Андрей.

Эхо его голоса показалось слишком громким. Почему-то Андрею захотелось перейти на шёпот.

Скрип.

Таня хмыкнула:

– Оберлейтенант Фриц Полтергейст любил скрипеть тросами даже после смерти.

Скрип.

Андрею совсем не понравилась эта шутка. Она была бы более уместна наверху, над поверхностью земли.

– Тогда уж Полтергайст, – поправила Света Танино произношение.

Скрип.

– Сквозняк, что ли?

– Наверное…

Крюк продолжал едва-едва раскачиваться, но противный звук больше