не раздавался. Андрей выдохнул, ощущая смутное облегчение. Затем резким движением направил луч фонарика в проход между штабелями. Тени от краёв ящиков отпрыгнули в стороны.

– Наверное, у меня галлюцинации, – сказал он. – Показалось, что там что-то движется.

Света недовольно ткнула его локтем.

– Не пугай меня!

– Мне кажется, – начал Лёша, – нам пора возвращаться назад.

– Лёша, подожди одну секунду, – попросил Андрей, заходя обратно в штаб. – Там под этим кинжалом лежало какое-то письмо.

Он подошёл к большому столу. Тот, кто когда-то давно сидел за массивной столешницей, должно быть, очень любил порядок. Ровная стопка папок лежала точно в углу. Массивный чернильный письменный прибор располагался строго параллельно краю стола, так же как и таблица с каким-то машинописным расписанием. Посреди этой канцелярской гармонии лежал недописанный лист бумаги, ранее прижатый клинком. Некоторые строчки были зачёркнуты, а конец текста равномерно закрашен чернилами.

Андрей поднял бумагу и вгляделся. Судя по всему, это был черновик какого-то донесения. Неизвестный, написавший эти строки, обладал аккуратным, ровным почерком с большим нажимом; с такой же аккуратностью он зачернил последние абзацы, почти процарапав бумагу насквозь. В этой методичности, ощущаемой даже через десятилетия, было что-то, заставившее Андрея насторожиться.

– Тут, похоже, какой-то важный документ, – сказал он. – Вот, смотрите. Какое-то донесение. Наверное, что-то серьёзное. Но я это не переведу, слишком сложно. Света, можешь помочь?

Света взяла донесение и пригляделась, поднеся фонарик телефона совсем близко.

– Ну и текст, – пробормотала она. – Жаль, что в немецком такая грамматика. Если бы я знала, что мне придётся столько переводить, я бы взяла с собой словарь.

Она всмотрелась в текст ещё раз.

– Да, это и есть донесение. И список происшествий. Восьмого января сорок пятого года: при обходе тоннеля. то есть участка тоннеля А-22 бесследно пропали двое рядовых. После этого всем патрульным отрядам выданы кинжалы. Пятнадцатого января станционные смотрители. ну, тут куча фамилий. в общем, сразу на пяти станциях утверждали, что видели на участке А-16 поезд-призрак. Восемнадцатого января на участке тоннеля А-42 бесследно пропал поезд с амуницией и сопровождающими.

– А не тот ли это поезд, – внезапно перебил её Лёша, – мимо которого мы прошли?

– Вполне возможно, – сказал Андрей, стараясь пока не обдумывать этот факт. Прислушиваться к тому, как Света продолжает переводить, было не так страшно.

– Двадцать пятого января внезапно начала разрушаться стена. Как это перевести?.. М-м. – задумалась Света. – В общем, они зачем-то замуровали один боковой тоннель, а потом кто-то разломал изнутри кирпичную стену.

– Зачем им замуровывать тоннель? – не поняла Таня.

– Здесь не написано, – пожала плечами Света. – Просто сказано, что вместо кирпичей они заделали вход армированным бетоном, но очень чего-то опасаются. Пока бетон не затвердеет, усилено сопровождение поездов на этом участке. Второе февраля. Авария на понижающей подстанции номер два, обесточен завод тяжёлой воды и тоннель А-10. Путевые обходчики говорят, что слышали на участке голоса русских солдат. Тщательное патрулирование ничего не обнаружило. Седьмое февраля. Пропали два обходчика на участке А-16. Третий бросил оружие и в панике добежал до станции. Утверждает, что оно набросилось сзади. Не может ничего объяснить. Отправлен в лазарет с нервным расстройством. Патруль ничего не нашёл. Тринадцатое февраля. Ничего не понимаю. Могу только разобрать «пожар на базе подводных лодок».

– Какое большое подземелье, – вполголоса в очередной раз повторила Таня. – И чем дальше, тем оно больше.

Света остановилась.

– А дальше всё вычеркнуто, – сказала она, возвращая листок Андрею. – Посмотрите, здесь буквы прямо залиты чернилами.

Все молча переглянулись. Свет фонариков делал знакомые лица похожими на демонические маски.

– Куда же это мы попали? – спросила Света, перейдя на шёпот.

– Давайте-ка отсюда уходить, – предложил Андрей. – Я не знаю, что тут могло быть у немцев, но об этом лучше думать наверху.

– Тогда уходим, – согласился Лёша.

Андрей сложил донесение вчетверо – бумага издала тихий, словно сожалеющий хруст, напомнивший об опавших листьях в лесу. «Дома надо будет перевести со словарём», – подумал он, убирая донесение во внутренний карман куртки.

– Почему в чашке кофе? – внезапно задала вопрос Таня, посветив телефоном на небольшую тумбочку сбоку от стола. В чашке, стоявшей там, маслянисто блеснула чёрная жидкость неприятного вида. – Почему он не высох за эти годы?!

Лёша взял в руку чашку и покачал её. Непонятная чёрная жидкость вела себя так, как и положено жидкости, – колыхалась. Поднеся чашку к лицу, Лёша принюхался.

– Вроде и правда кофе.

– Не горячий? – спросил Андрей.

– Нет.

– Это хорошо. Иначе было бы уже слишком. Мы заходим на заброшенную станцию, а там стоит чашка горячего кофе.

– И в двери появляется офицер, – продолжил Лёша, ставя чашку на стол. – И спрашивает: «Кто выпил мой кофе?»

– И трогал мою фуражку? – подхватил Андрей. – И брал мой кинжал?

– Да ну вас! – сказала Света, поправляя волосы. – Лучше пойдём отсюда.

– Давайте посмотрим, что за последней дверью? – предложила Таня. – Вдруг там выход наверх?

Эта дверь открылась так же легко, как и все остальные на этой станции. На петлях влажно блеснул солидол – такой свежий, будто его нанесли несколько дней назад. Друзья оказались на площадке. За небольшой металлической решёткой находилась лифтовая шахта с двумя стальными канатами, натянутыми, точно нервы у каждого из четверых. Шахта уходила вверх и вниз; в одну из её стен были вмурованы скобы, выполнявшие роль запасной лестницы. Слева обнаружилась ещё одна дверь. Похоже, в её механизме было что-то сломано: запирающая ручка свободно вращалась вокруг своей оси, не давая ни малейшего результата.

– А нормальной лестницы и нет, – недовольно констатировал Лёша, оглядываясь. – Только такая.

Таня попинала кроссовкой закрытую дверь слева.

– Наверное, нормальная лестница была там.

Лёша, нахмурившись, отодвинул в сторону решётку и, осторожно перегнувшись, посветил фонариком во тьму шахты вниз, потом наверх.

– Глубоко идёт, – сказал он. Вытянув руку, он подёргал одну из скоб и нахмурился. – Прочно сидят. Но я не полезу наверх. Тут высоковато.

– Шестнадцать пролётов, – припомнил Андрей. – На той лестнице было шестнадцать пролётов. Восемь этажей наверх.

– Мы столько не пролезем! – заявила Света.

Лёша повернулся к стене, подёргал два имеющихся там рубильника. Они неприятно клацнули, словно зубы скелетов в фильме ужасов.

– Нет тока – нет лифта. – заявил он. – Жаль. Но стоило проверить. Ладно, пошли назад.

Все вышли наружу, в тоннель. Андрей только сейчас внезапно понял, что продолжает держать в руках кинжал. Он убрал клинок в ножны. Металл коротко и нехорошо лязгнул, как и положено лязгать оружию, пусть даже и лишённому острого лезвия. Андрею не понравился этот звук. Бравый разведчик спустился в немецкое подземелье и унёс из штаба трофейное оружие. Унесёт ли он теперь ноги?..

Лучи фонарей снова осветили предупреждающую надпись у поворота