— Рекомендации свои засунь себе…

— До льда три минуты! — заходит в раздевалку Палыч. — Языки потом чесать будем, быстрее одеваемся, девчонки, и брысь на тренировку!

Он спасает меня от неприятного разговора, но от красноречивого взгляда Савы и Колоса спастить не удается. Серёга не смотрит, то ли не догадывается, то ли ему просто плевать, что к лучшему.

— Серьезно? — тихо спрашивает Колос, когда все выходят из раздевалки, а я, как последний прибывший, ещё шнурую коньки, и эти двое из ларца конечно же остаются ждать меня.

— Я не понял, Коваль, а какого ты тогда такой недовольный?! — посмеивается Сава. — Или вы без обязательств?

— Я не буду обсуждать это с вами, вы же врубаетесь, да?

Я и правда не собираюсь. Потому что это исключительно наше с Крохой дело, да и вообще мы давно не подростки, чтобы секс с девчонками за повод для гордости считать.

— Наш мальчик стал совсем взрослый… — Сава делает вид, что смахивает слёзы. Придурок, — он так сильно влюбился, что даже не готов обсуждать секс… Это серьёзно!

— Ой, идите нахер, по-братски, — посмеиваясь, мы уходим на лёд, успевая залететь туда в последние десять секунд.

Жду, пока Кроха появится на тренировке, но её нет ни в первый час, ни во второй, ни под конец третьего. Странные мысли пробираются в голову, но я стараюсь их сразу же отметать. Не могла же она уволиться только из-за секса со мной, правда?

В конце тренировки подхожу к Палычу, потому что непонимание, где Кроха, меня порядком раздражает.

— Виктор Палыч.

— Чего тебе, Ковалёв?

— А где Оля? — спрашиваю, оглядываясь по сторонам, вдруг появится.

— Оля — это...

— Сергеевна, тренер наша. Её нет сегодня, а я… Там по мышцам проконсультироваться хотел.

— Оля, — фыркает Палыч, что-то записывая в свой блокнот. Никогда не расстается с ним, — субординацию соблюдай, Ковалёв, и не наглей! Пугаете мне девчонку своим тестостероном. Уехала Оля куда-то, на три дня отпросилась.

— Так а сборы? Послезавтра же…

Сам не заметил, как пролетело время до сборов. Все ещё питаю на них большие надежды в отношении нашего сближения. Есть ощущение, что под жарким солнцем на пляже растопить оставшиеся льды Крохи будет проще, чем в ледовом дворце.

— А, так не поедет, сказала, дела там у неё какие-то. Это всё, Ковалев? Допрос окончен?

— Да, извините.

Не поедет, сказала. Очень мило, но какого хрена?! Да я на сборы эти только ради нее ехать готов! А как без нее? Расстаться на три недели? Так мы вообще тогда никогда не сломаем стены между нами, она за это время сотню новых выстроит, я не пробью же. Ну твою мать…

И куда она снова уехала на четыре дня? Может, у неё где-то муж там? А я уши развесил и радуюсь, что она мне взаимностью ответила. Гуляет налево от козла какого-нибудь, а Антошенька тут влюбился, как идиот последний.

Бля… херню несу. Не стала бы Кроха такое делать, хорошая она, чувствую я, вижу. Просто дерьмово как-то всё выходит, я о ней не знаю ни черта, убегает куда-то постоянно, ещё и на сборы не едет. Просто зашибись!

Быстро в душ, переодеваюсь и иду к ней в кабинет, благо тот не закрывается. Хочу найти номер телефона там, хотя вряд ли он будет записан у нее на самом видном месте, но вдруг где-то есть? Не могу я просто так сидеть и ждать, когда она появится. Тем более что сборы послезавтра, а Оля к тому времени ещё не вернётся. И что мне? Месяц ждать? Не-не, такая перспектива меня не устраивает.

Поднимаю подушку, ухмыляясь себе под нос, снова вспоминая все, что тут было вчера вечером. Замечаю резинку, не раздумывая надеваю себе на запястье рядом с часами. Будет талисманом моим. И Оля как будто бы всегда рядом, хотя бы фантомно.

В кабинете ожидаемо ни черта не находится. Какие-то бумажки исписаны всякой ерундой, а блокнот заполнен исключительно планом тренировок. Глупо было надеяться, что она оставит свой номер телефона на самом видном месте, но попытаться стоило.

Где его взять? У Палыча просить нет смысла, он не даст, может… Алёна! Точно! Наверняка они обменялись телефонами.

Бегу в медпункт, застаю картину, как Серёга выходит оттуда, хлопая дверью, и стремительно удаляется к выходу. Он умеет злиться? Вау.

— Тук-тук, — говорю, одновременно постукивая и открывая дверь. Алёнка сидит на кушетке, вся в слезах, и мне как девчонке сплетнице становится интересно, что произошло у них с нашим влюбленным Ромео, который уже полгода не может (или не мог?) признаться ей в чувствах. — Ален, ты в порядке?

— Да-да, — она вскакивает и стирает слезы со щек, пытаясь улыбаться, — все хорошо. Что у тебя? Снова шея?

— Не, все в порядке слава богу. Ален… есть номер Оли нашей? Она уехала куда-то, а мне очень надо спросить у неё кое-что по тренировкам, — вру безбожно, но не хочется подставлять тренера и орать на каждом шагу, что мне срочно нужно узнать, куда она сбежала после нашего секса.

— Она запретила давать её номер кому-либо, и тебе, кстати, в первую очередь. Так что обратись к Виктору Павловичу.

— Ален… ну пожалуйста. Мне очень нужна именно она.

— Все вы так говорите, — шепчет со слезами снова, да что происходит?! — Я обещала ей, Антон.

— Я тебя не сдам, клянусь. Но мне очень надо, Алёнушка, миленькая, ну солнышко наше…

— Ой мягко стелешь ты, Ковалёв, — она улыбается наконец-то и достает телефон из кармана халата. Да! — Записывай, черт с тобой, мне она все равно уже ничего не сделает…

★★★

Абонент не абонент. И сообщения не доставлены. Звоню и пишу ей до глубокой ночи, но телефон выключен, достучаться невозможно.

Следующим утром картина не меняется, и в комплексе её по-прежнему нет. Я не понимаю, что за херня происходит, и меня дико бесит, что до отъезда на сборы мы даже никак не поговорим… И что делать?!

Домываю вторую тарелку, а руки дрожат так, как будто таскала тяжеленные мешки. Второй день не могу избавиться от какого-то странного ощущения, которое почти душит меня своими лапами, не давая спокойно жить. То ли предателем себя чувствую, то ли дурой со слабой волей — не решила ещё, но то, что спать с Ковалёвым идея была однозначно дерьмовая, я поняла. Небольшой засос над ключицей не дает забыть о моём помешательстве, и я как в прострации хожу, пытаясь вытеснить из головы воспоминания.

Но они не вытесняются. Сидят там настолько крепко, что становится немного неловко. Как будто Антон ходит за мной по пятам и весь наш секс мне показывает на телефоне снятым видео. И все, кто рядом, это видят тоже. И становится дико. Приехала к маме, а думать об этом перестать не могу… Живот горячими волнами окатывает, щёки краснеют, а руки еще сильнее дрожат. Опускаю только взятую в руки чашку обратно в раковину и опираюсь руками на столешницу, пытаясь восстановить дыхание. Бо-о-о-оже, это выше моих сил. Воспоминания настолько чёткие, что становится страшно от мысли, нормально ли это вообще. Острое ощущение того, что Антон рядом, меня не отпускает. Вот точно сейчас подойдет, оставит поцелуй на шее, и…