Лучше бы он сразу уехал на какой-нибудь минусовой этаж. Когда двери лифта открылись, Прохор оказался лицом к лицу с вытаращившимся на него консьержем. Более того – этот тип, глядя на него, облизнулся. Рефлекторно, конечно, но от этого ничуть не легче.

Но, надо отдать ему должное, консьерж повел себя вполне достойно.

– Выгнала? – спокойно спросил он.

– Ага. Да. Убить хочет.

– Бывает, – консьерж сочувственно покивал.

Обернулся – в фойе, на счастье, больше никого не было. И шагнул в лифт. Прохор невольно вжался скользкой спиной в холодную стенку. Консьерж успокоил его, пояснив:

– На парковке моя машина. Могу увезти отсюда, пока не поздно. А то дамочки тут всякие обитают. Случалось, мальчишки пропадали.

Вот оно что: этот тип принял его за профессионального жиголо. Что неудивительно – в этом скучающем, лопающемся от денег месте. Хотя какая разница? Главное, поскорее убраться отсюда. Тина настойчивая – если начнет охоту, может и на парковке достать.

Консьерж не подвел. Вывез его на своем стареньком «пежо» к ближайшей станции метро за пределами Москвы-Сити. И даже какую-никакую одежду подкинул, из завалявшегося в багажнике. Собственно, это были цветастые шорты и футболка – дежурный прикид для фитнеса. Кроссовки оказались малы, зато подошли шлепанцы для бассейна. В таком виде Прохор и отправился по ночному городу, спиной чувствуя любопытный взгляд консьержа.

Никогда не знаешь, кто и в какой момент проявит себя настоящим другом. Нелепая ирония судьбы. Надо бы при случае поставить ему «пузырь».

Не в кино же его приглашать.

Прохор нервно хохотнул и осекся, озираясь по сторонам. Метро еще не ходило. Да и торопиться, в общем, было некуда. Куда податься, когда самый родной человек оказался плодом больного воображения, а подруга неожиданно решила его прикончить?

Мозг вдруг кольнула неприятная мысль: а случайно ли Тина решила пострелять по живой мишени? То, что игра под брендом WoK каким-то образом подсовывает реальное оружие под видом виртуального, его уже не удивляло. Но он знал еще кое-что – эта игра точно так же выдает живых людей за виртуальные цели. И если желание системы прикончить Буку хоть как-то объяснимо, то…

Его тоже хотят убить?! Причем вычурно, изощренно – руками собственной девушки? Однако…

Наверняка все это просто паранойя. Тем не менее умирать на ровном месте, ни за что ни про что, не хотелось категорически. Хорошо бы найти надежного союзника. И желательно, чтобы он никак не был связан с этой проклятой игрой…

Виктор!

Точно. Старый боевой друг и приютит, и советом поможет. Но главное – не пристрелит его из чисто спортивного интереса.

Что ж, ему есть куда идти. Жаль только, опять придется являться без предупреждения. Ну да к Виктору можно без церемоний.

Уже в гораздо лучшем настроении Прохор прибавил шагу. Насколько позволяли легкомысленно болтавшиеся на ногах шлепанцы.

– Ты что, с пробежки?

Хороший вопрос в четыре утра. Виктора ничем не прошибешь. Он стоял в дверном проеме – сонный, в «боксерах» и майке-алкоголичке, флегматично оглядывая приятеля с головы до ног.

– Ага, новый спорт осваиваю – бег в шлепанцах, – Прохор криво улыбнулся. – Ты меня на пороге допрашивать будешь или в квартиру пропустишь?

– А, извиняй. Заходи давай.

Виктор жил один в крохотной «хрущевке», удивительным образом избежавшей сноса. Серое обветшалое здание казалось древней подлодкой, затаившейся в мутной воде, среди растущих вокруг элитных многоэтажек и мегамоллов. Как и Прохор, он все еще не нашел себя в шумном мегаполисе после «армейки» и перебивался случайными заработками, не особо заботясь о перспективах. Даже постоянной подруги у него не было. Не говоря уж о такой роскошной бабе, как Тина. Иногда Прохору казалось, что Виктор втайне завидовал его удаче – оттого они как-то незаметно и перестали регулярно общаться. Все было вроде как всегда, только прежняя душевность пропала. А может, просто показалось.

В любом случае Виктор оставался теперь его единственным другом. И последней зацепкой за эту странную, ускользающую реальность. Сейчас, когда Витя ставил на древнюю плиту обшарпанный чайник, доставал сигарету из мятой пачки, он казался символом настоящего мира – простой, реальный, правильный. Только кругляш нейрофона в ухе напоминал о том, что мир все-таки уже не тот, что раньше.

Впрочем, распахнутое окно, луна за ним и тихое щебетание какие-то утренних птах напоминали: мир ничуть не изменился.

Другими стали люди.

– Ну, рассказывай, – окутываясь сигаретным дымом, сказал Виктор. – Выиграл ты свои миллионы?

– Чего? – Прохор не сразу понял, о чем это. – А, ты про турнир?

– Ага. Про него.

– Понимаешь, там такая штука…

Даже Тине он не стал бы рассказывать всего этого. Не потому даже, что она могла посчитать его психом. А потому, что не всем можно поделиться с девушкой. Есть вещи, которые можно рассказать только проверенному старому другу.

Он рассказал почти все. Кроме подробностей про Буку. Он и сам не очень верил в то, что этот странный человек существует на самом деле. Просто остановился на том, как сгорел нейрофон перед самой встречей с целью.

– И как ты теперь – без нейрофона? – спросил Виктор.

Можно было подумать, рассказ приятеля его не особо впечатлил. Он разливал кипяток по чашкам, в которые от души насыпал растворимого кофе и сахара. Чашки были старые, как и все в этом доме, от разных сервизов. Ложки тоже разные. Прохор даже склонился, чтобы поглядеть: разные ли под столом табуретки. Табуретки были одинаковые.

Сказал:

– А, нормально. Без нейрофона даже лучше. Хочешь совет? Выкини свой, пока слишком не привык к нему. Говорят, потом уже не сможешь от него избавиться.

– Ну, нет, – Виктор покачал головой. – Нейрофон – одна из немногих радостей в моей жизни. Если хочешь – единственная радость. Им я превращаю эту халупу в роскошную виллу, всяких мымр по вызову – в красоток, ну и так далее.

– Ты хоть понимаешь, что с этой штукой все глубже погружаешься в самообман?

– Вся наша жизнь – самообман. Люди покупают счастье за деньги, не понимая, что это суррогат. Или, как мы с тобой, пьют растворимое дерьмо, думая, что это кофе. Нейрофон, по крайней мере, обманывает изящно.

– А, понятно. Ну, дело хозяйское.

Он принялся прихлебывать горячий кофе. Насчет «растворимого дерьма» Виктор, конечно, преувеличил. Нормальный кофе, крепкий. Черный кофе в такую рань – особое удовольствие. Даже растворимый.

Виктор уселся напротив, принялся размешивать кофе, глядя на друга странным, долгим взглядом. И ложечкой он звенел слишком долго – как будто «завис» где-то в своих нейрофонных дебрях. Прохор удивлено поглядел на него, поднял бровь: