— Ничего особого не случилось, просто с обедом немного задержался. Надо же было убрать, на кухне должно быть чисто, стерильно, — вновь завел старую пластинку кок. — Но капитан в курсе. Он поругался немного, но согласился, что нужно убраться. Я сейчас, быстро закончу.

— Какой капитан? В смысле Ерохин? — переспросил Нагибин.

— А кто же еще? Другого капитана у нас нет и быть не может.

— Где он? — Федор Ильич, прищурившись, смотрел на кока.

— Скоро должен подойти. Он ведь тоже обедать будет, все есть хотят. Вот и вы пришли. Присаживайтесь, товарищи. — Немолодой мужчина в белом халате указал на стол и стулья.

Боевые пловцы еще раз переглянулись между собой. Происходящее, с одной стороны, было абсолютно будничным. Но в нем чувствовалась затаенная напряженность, готовая в любой момент взорваться. Чуть подмигнув Сабуровой и Саблину, адмирал сел за стол. Кок уже большим черпаком накладывал в старые советские тарелки из нержавейки вареную картошку. Потом он добавил к ней подливы и разложил котлеты.

— Компот из сухофруктов еще не сварился. Подождите немного. — Толстяк расставил на столе тарелки и положил приборы.

— Значит, капитан Ерохин где-то здесь?

— А где же ему еще быть? О, а вот и он, легок на помине. Приятного аппетита, товарищ капитан. Видите, я совсем немного задержался, — с ласковыми интонациями в голосе сказал кок и поставил на пустой стол тарелку с едой. — Сейчас я вам все остальное принесу. — Он протер чистым полотенцем вилку и положил ее рядом с тарелкой.

Иллюзия присутствия невидимого капитана была такой сильной, что у Нагибина на какое-то время даже пропал дар речи. А кок здоровался с несуществующими людьми, рассаживал их, ставил тарелки, раскладывал приборы.

— Извините, любезный, — проговорил Саблин и махнул коку рукой. — Вы можете подойти к нам?

Кок с милой улыбкой подошел к столику, поправил колпак и проговорил:

— Ах да, я вам соль, перец и горчицу забыл поставить. Прошу извинить, сейчас исправлю.

— Да у него глаза абсолютно безумные! — сказал Виталий, заглянувший в лицо коку.

— Они у него словно из бутылочного стекла отлиты, — подтвердил Нагибин.

— Да, он и вправду сумасшедший, — согласилась с выводами товарищей Сабурова.

Кок тем временем принес подставку с солью и специями, пожелал приятного аппетита и стал переговариваться с несуществующими членами команды «Профессора Молчанова».

— Черт знает что такое. Это надо прекратить. Он с ума сошел. А ведь на флот людей со слабой психикой не берут, — прошептал Нагибин, поднялся из-за стола, положил руку на плечо коку и сказал ему: — Тут и без вас управятся. Пройдемте к нам на яхту. Мне кажется, что вы нездоровы. Вам нужна помощь.

— Какая помощь? — удивился кок. — Я абсолютно здоров. Зачем мне отсюда уходить? Кто-то же должен людей кормить. Вон и товарищ капитан недоволен. Он запрещает мне идти с вами. И вообще, кто вы такие? Я вас не знаю.

В остекленевших глазах кока на мгновение мелькнула тревога, но тут же растворилась в полном спокойствии.

— Вы не представляете, с кем говорите. Это контр-адмирал, между прочим, — заявил капитан-лейтенант.

— А почему я должен вам верить? — абсолютно резонно, словно бы стал нормальным, поинтересовался кок. — Сказать можно все что угодно. Я своему капитану подчиняюсь.

— Пошли! — Саблин попытался крепко схватить кока за руку и повести к выходу, но тот стал упираться.

Затем в нем проснулась нечеловеческая сила, с которой уже невозможно было совладать. Так случается со многими сумасшедшими.

Он освободился, обежал разделочный стол, схватил в руки старомодный секач с деревянной ручкой и истерично выкрикнул:

— Не подходите ко мне! — В глазах у кока появились слезы. — Я никуда не пойду. Я людей должен накормить. Они же голодные. А за нами все никак самолет не прилетит.

— От него толку все равно не добьешься. Спятил человек, — прошептал Нагибин. — Давайте оставим его на время в покое. Чутье мне подсказывает, что с кухни он никуда не денется. Нужно осмотреть станцию. Должно же быть какое-то объяснение всему этому. Не могли же бесследно исчезнуть три десятка хорошо подготовленных людей.

Нагибин и боевые пловцы вышли на улицу. Мела несильная поземка. Небо было серым. Но еще более мрачно смотрелась антарктическая станция, внезапно покинутая людьми.

— Надо осмотреть все помещения, — решил контр-адмирал.

На это ушло чуть больше часа. Картина была примерно одинакова повсюду. Люди словно по свистку сорвались со своих мест. Они оставили недопитым чай или кофе, недочитанными газеты и книжки.

В одном из жилых модулей Кате все же удалось обнаружить нечто важное, приближающее к разгадке. На стене висел пожелтевший, пересохший ватман с графиком дежурств двадцатипятилетней давности. Поверх таблицы с фамилиями, датами и временем несения службы современным маркером быстро и косо, но вполне разборчиво было написано: «Они убивают всех». После этой короткой фразы даже не стояла точка, словно кто-то отдернул человека, написавшего такие жуткие слова. На застеленной кровати лежал и маркер со снятым колпачком.

— Дела!.. — проговорил Нагибин. — Кто они? Почему убивают?

Наконец очередь дошла и до лабораторного корпуса. Вот тут следов хватало. В углу валялся порошковый огнетушитель. Тонкая пыль покрывала пол, на котором виднелись следы. Нагибин предупредительно вскинул руку, чтобы никто не входил в помещение. Он изучал его из тамбура.

— Непохоже, что тут тушили пожар. — Федор Ильич присел на корточки, склонил голову к плечу и стал изучать след рифленого ботинка. — Похоже на обувь американских морпехов. Но с уверенностью сказать не могу.

На полу по углам виднелись прямоугольники, не покрытые пылью.

— Похоже, отсюда что-то вынесли, — произнес Саблин. — Какие-то ящики. Сделано это было после того, как сработал огнетушитель. Похоже, ученые сопротивлялись насилию.

— Выходит, кто-то напал на станцию и похитил оборудование? — задался вопросом Нагибин. — Если судить по последним радиосводкам, которые были переданы с Лазаревской, научно-исследовательская группа Давыдовского доставила оборудование в целости и сохранности и даже успела приступить к исследованиям.

— Загадок меньше не становится, но хоть что-то проясняется, — задумчиво проговорила Сабурова. — Я, конечно, не психолог, но, судя по состоянию кока и найденной записке, тут случилось что-то ужасное. Вот у повара крышу и сорвало. Психика человека отказалась переварить этот ужас и просто отключила память. Он не может и не хочет вспоминать о случившемся. Так организм защищает себя.

— Я читал про подобные случаи в медицинской практике, — согласился с предположением Нагибин. — Надо возвращаться к коку и попробовать его разговорить, заставить вспомнить. Кое-каким методикам меня в академии учили, но это было давно. Не получится у нас, придется доставить его к специалистам.