– Что все?

– Детство свое детдомовское, – физрук с грустью улыбнулся. – Знаешь, Владимир Викторович, мы хоть в них всю душу вкладываем, о своих детях иногда забываем, но все равно. Некоторые из наших воспитанников свое детдомовское детство воспринимают, как клеймо. Даже стыдятся этого. И даже скрывают. Может, и Илона хотела забыть. Может, стыдилась.

Повисла пауза. Физрук пару раз украдкой глянул на часы. Подавил зевок. И вдруг предложил:

– Слушай, а давай я тебя в гостевой комнате устрою. А утром Галина придет на смену, ты с ней и поговоришь. Мне-то тебе особо больше и рассказать нечего. – И он встал из-за школьной парты, давая понять, что разговор окончен.

– Гостевая комната? У вас гости бывают? – Володя послушно пошел за ним, приняв предложение.

– Бывают, – отозвался физрук неприятным скрипучим голосом. – Некоторые заблудшие овцы тут останавливаются.

– Не понял.

– Родители, – пояснил физрук, снимая со щитка в директорской приемной ключ от гостевой комнаты.

И, поймав недоуменный взгляд Володи, усмехнулся:

– Тут не все сироты, Владимир Викторович. Есть и отказники. Есть и дети алкоголиков. Живут себе такие вот родители где-то. Иногда и близко совсем. И вовсе не думают своими погаными мозгами, каково их детям без них.

– А может быть, детям-то и совсем не плохо без родителей алкоголиков?

Володя послушно переступил порог просторной чистенькой гостевой комнаты с широкой кроватью, двустворчатым шкафом, холодильником и тумбочкой. Сразу глянул на кровать. Представил себе на ней заблудшую семейную пару алкоголиков и поежился. Спать на кровати ему расхотелось тут же.

– Ты не дергайся, товарищ полицейский, – угадал его чувства физрук. – Постель меняется. Да и трезвыми они сюда приезжают. Иначе не допустят. Отдыхай. До утра. Утром Галка приедет на смену. Все, все, все тебе про Илонку расскажет.

– Так они же не дружили.

– И что? – фыркнул физрук, ткнул пальцем в шпингалет. – Запрешься изнутри. Ключи не оставлю. Не положено.

– Как же она может про нее что-то знать, если они не дружили? – Володя скосил взгляд на шпингалет, машинально кивнул.

– Койки у них стояли рядом, Владимир Викторович. Да и не бывает тут секретов. Ни от кого никаких секретов…

– Она собирала чужие секреты, Владимир, – это были первые слова воспитательницы Галины. Подумав, она добавила: – Илона просто обожала это делать.

– То есть, другими словами, она коллекционировала чужие секреты? – уточнил Володя, внимательно рассматривая воспитательницу.

Что мешало ей оговорить бывшую воспитанницу? Что мешало оболгать? Илона была красавицей. Галина – нет. Восторгов физрука в ее адрес Володя совсем не разделил. В свои неполные тридцать пять она выглядела лет на десять старше. Мешковатая одежда, неухоженные руки, редкие волосы, зачесанные наверх. Если бы не ее взгляд – открытый, добрый, он бы даже слушать ее не стал.

– Да, можно сказать и так – коллекционировала. – Галина слабо улыбнулась. – Как вы тонко это подметили. Только сейчас поняла… Именно коллекционировала! Обожала это занятие. Все выслушивала, вынюхивала, замечала, запоминала и даже записывала.

– Записывала? – Володя обеспокоенно качнулся на кроватном матрасе. – В тетрадь?

– В записную книжку. Такую небольшую, с кожаной обложкой. Алик ей подарил, когда ей десять исполнилось. Директриса ворчала. Она была против, когда выделяли детей. Против любимчиков. Алик отстоял.

– А кем он был вообще, этот ваш художник? Почему отчество дал Илоне свое? Имя сам придумал?

– Ой, болтали всякое, – слабо всплеснула руками Галина.

Она все это время простояла возле двери гостевой комнаты, в которой ночь без сна провел Володя. Как вошла, так прислонилась к косяку и замерла. И ему позволила сидеть на кровати. Даже настояла. Ей так было легче вести диалог. Объяснила привычкой наблюдать аудиторию свысока.

– Договаривались даже до того, что он был настоящим ее отцом. И подбросили ее к нам на ступеньки не случайно. Будто одна из любовниц Альберта это сделала. Согласитесь, логичнее было бы в дом малютки ее подбросить. Все равно потом ее туда отвезли. А ее оставили на ступеньках именно нашего детского дома. И Альберт потом настоял, чтобы ее из дома малютки в наш дом привезли, и отчество ей свое дал. И опекал всячески. Болтали, болтали, что она его дочь. Но… Доказательств не было. Знаете, Владимир, мне вот с детства казалось, что именно Альберт научил Илонку этим пакостям.

– Каким? Секреты чужие подслушивать?

– Да. Подслушивать, записывать, – тонкие губы Галины презрительно дернулись. – Он и сам этим не брезговал. Иначе как бы он тут мог так долго оставаться? Алкоголик среди детей! А он здесь жил до самой смерти.

– Потому что знал много чего-то о людях, которые его окружали?

– Да, знал. И умело это использовал.

Галина посмотрела на свои обветренные кисти рук и вдруг стремительно спрятала их в карманах белого халата.

– А Илона? Илона тоже умело пользовалась компроматом, который коллекционировала?

Володя посмотрел на тупые носы старомодных туфель Галины и снова подумал, что никто не мешает ей оболгать свою бывшую соседку по комнате. Смерть Илоны все списывала.

– Илона? – Тонкие брови Галины недоуменно полезли вверх, и она гневно прошипела: – А по какой еще причине, по-вашему, она занималась сбором информации?! Эта тварь промышляла шантажом. Она им жила!

Поминки прошли отвратительно. Народу было мало. Народ был странным. Создавалось впечатление, что похватали с улицы случайных людей, засунули в автобус, привезли к ресторану, выгрузили с просьбой посидеть полчасика с печальным выражением на лицах. А вот как себя вести потом, не проинструктировали. И уже после второй поминальной рюмки в обеденном зале поднялся странный гвалт, кто-то даже смеялся.

– Верочка, кто все эти люди?! – Лариса прикрыла трясущиеся от гнева губы ладонью. – Я впервые вижу их!

– Мы и покойницу-то видели не часто, – парировала Верочка, встала и с силой постучала ножом по бутылке. Вышло громко. Еще громче она выкрикнула. – Господа! Попрошу внимания!

Смех и гвалт понемногу стихли. Все уставились на высокую худую женщину, обернутую в несколько слоев тонким черным шифоном. Траурное одеяние Верочки было эффектным и удивительно ей шло.

– Хотелось бы кое-что уточнить. – Она выставила вперед руку и проткнула пальцем воздух в направлении ярко одетой группы молодых людей. – Кто вы, граждане? Почему вы здесь?

Их было пятеро: трое молодых людей и две девушки. Джинсы с прорехами на коленках, красные, желтые, полосатые футболки никак не вязались с поминальным обедом.

– Мы? – взял слово один из парней, поднимаясь. – Мы коллеги Илоны. Вместе работали в туристическом агентстве.