— Ну раз не слишком — сделай, пожалуйста, вид, что ты не догадался. Это важно. — Я в молитвенном жесте сложила на груди руки. Близнецы не должны ни о чем узнать! У них и так хватает собственных проблем, не хватало еще навешивать на них свои.

Герд нахмурился, изучая мою новую внешность.

— Не расскажешь, зачем этот маскарад? — покачал он головой, не спеша соглашаться и перекатывая из руки в руку тонкое гусиное перо, подготовленное нами для записи полученных результатов и первичных тестов.

Нет, рассказывать я точно не стану — все же от этого, как поняла, зависит успех операции в академии по поимке преступника. Я и сама уже неоднократно слышала о потерявших свою магию адептах.

— Это не моя тайна, — покачала головой, опуская взгляд на свои руки. Мне жаль, что приходится что-то скрывать от друзей, но я понимаю необходимость молчания.

— Ну хорошо, — был вынужден согласиться парень, отметив мой хмурый вид. — Тогда просто скажи, — его взгляд покрылся какой-то упрямой поволокой, словно он прямо сейчас решает для себя нечто важное, — эти твои женихи — ты их любишь?

Удивленно воззрилась на Герда. Он что, с ума сошел? К чему подобные вопросы, меня даже Бри такими вопросами не мучила, предпочитая спрашивать о чем угодно, но не об этом!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я должен знать! — упрямо вздернул подбородок однокурсник.

Недоуменно покачала головой. И вот смысл ему это знать? Тем не менее честно ответила:

— Нет.

Я действительно не люблю ни Корнелия, ни Адриана. Да, в какой-то степени они мне нравятся, а уж этот поцелуй сегодня в столовой — вспомнила, как сердце ушло в пятки от восторга во время него… но нет, любовью я это назвать не могу. Симпатией, увлеченностью, но не больше. Мне всегда казалось, что любовь — это нечто огромное, грандиозное, толкающее людей на бессмысленные и бескорыстные поступки, вот как тогда с моим дядюшкой, бегающим за пирожным для беременной жены по всей столице. Когда любишь — кружится голова и подкашиваются ноги; когда видишь любимого, хочется летать и петь… и только он держит тебя на земле, крепко ухватив за руку и следуя за тобой по жизни. Направляя, подстраховывая. И ты всегда будешь знать, что вот то, что никогда не погаснет и не ослабнет, вот то, ради чего стоит жить.

Сглотнула, ненароком коснувшись пальцами ледяного браслета, задумчиво глядя на булькающее зелье. Пожалуй, я бы хотела, чтобы меня так полюбили — бескорыстно и самозабвенно. И я бы хотела так полюбить. Всем сердцем, но… Потянулась рукой к горелке, затушила огненный фитилек. Как можно меня полюбить, если я готова сутками пропадать где-то в лабораториях, а голова у меня забита вовсе не нарядами и модными сумочками, а раскладками формул. Дедушка так на всю жизнь и остался одинок, после того как бабушка от него ушла, — никто не хотел связываться с безумным ученым. Но кое-чему он меня все же научил: не имеет значения, кто ты и что из себя представляешь, не имеет значения, через сколько неудач предстоит пройти, главное в жизни — заниматься тем, что ты любишь, пусть и пожертвовав чем-то иным.

Погладила круглую склянку, стоящую на столе, вглядываясь в свое отражение на ней. Если настоящая любовь и существует, то она не требует рамок и ограничений, а значит, возможно, меня все же сможет когда-нибудь кто-нибудь действительно полюбить. И я смогу, если уже не… Зажмурилась, отгоняя всплывающий в сознании образ Корнелия, который почему-то имел огненные прядки в своих длинных белоснежных волосах.

Тем временем Герд почему-то облегченно вздохнул, подорвался и снял готовый состав с горелки, переливая полученное зелье по заранее заготовленным небольшим бутылькам. Я тоже включилась в деятельность, быстро убирая со столов остатки ингредиентов и рассовывая их по шкафчикам, чтобы хоть как-то отвлечься и занять свои мысли работой. В этом году Герду жутко повезло — ему выделили собственный ключ от лабораторий, официально разрешив ставить эксперименты здесь. Возможно, теперь не придется взламывать защиту и вызывать недовольство ректора, если мы будем крайне осторожны. А может, и мне так когда-нибудь повезет.

Выглянула в окно, рассматривая удаленные огоньки парка, угадывая в гуляющих по территории академии магистров. Темная вуаль ночи уже давно опустилась на наш мир, заставляя быстрее шевелить руками и убираться в помещении, чтобы поскорее добраться до своей комнаты и лечь спать — завтра будет новый, не менее интересный день. А вечером можно будет и часть расчетов совместно провернуть, встретившись в библиотеке.

Герд, наконец, закончил с зельем, бережно отдал мне ровно половину получившегося варева, пока не пригодного ни для чего особенного, но являющегося составной частью основного. Его пальцы на мгновение дольше необходимого задержались на моих, передавая флаконы. Удивленно глянула на него. Рассовала все по карманам, заботливо предусмотренным близнецами в моей одежде. Конечно, вшивали их не лично они, а швея, но, в отличие от моего отца, они все же не были против подобного и даже слова не сказали, когда я попросила вызванную ими модистку, привезшую уже пару готовых платьев, включить их в покрой — все же моя новая внешность не слишком-то гармонировала с платьями, подобранными к настоящей.

— Я могу тебя проводить до комнаты? — вежливо поинтересовался друг, зачем-то подавая мне руку, чтобы я могла опереться. Вежливо положила пальцы на его локоть, не обижая его еще и отказом, но не понимая смысла такого действия — я же не на каблуках сейчас, а мы идем не на светский раут.

— Почему бы и нет, — кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом. Мне было неловко врать ему про наше пребывание здесь, хоть он и ничего такого не спрашивал.

Герд величественно кивнул, снова заставляя меня вспомнить, к какой семье он относится. Герцоги — это все же несколько иное воспитание, хоть и меня отец должными манерами не обделил. С интересом покосилась на высокого мужчину, идущего рядом со мной, стараясь не слишком отставать от его широких шагов — все же он на пару голов меня выше, да и шире в плечах раза в три.

Именно сейчас я видела в нем не только одногруппника — бугая, увлекающегося зельеварением, как и я, но и взрослого, самодостаточного мужчину, четко знающего, чего он хочет.

— Живешь в старой комнате? — спросил он, когда мы вошли в женское крыло общежития.

— Да, — заторможенно кивнула, продолжая его разглядывать, словно вижу впервые. Его новое поведение совершенно никак не вязалось с тем Гердом, которого я уже давно знала.