Я узнал об этом чисто случайно, перед выходом из окружения мне было поручено уничтожить все документы политотдела, а к этой папке с совершенно секретными документами доступа не имел никто, кроме начальника и его зама и инструктора по информации. Она находилась в металлическом ящике с пятью сургучными печатями. Она оказалась не опечатанной лишь один раз как раз перед моим уходом из Полит.отдела. В ней оказался лишь один документ – это была выписка из решения военного трибунала 39-й армии об отмене решения военного трибунала 262 СД о расстреле политрука Тельнова. А суть дела состояла в том, что после выхода из окружения из-под г. Белого в июле 1942 г. командование дивизии, спасая свою шкуру, стали искать виновных в низах и учинять расправу. Как раз под эту марку и попал политрук Тельнов. После выхода из окружения остатки дивизии (тылы были брошены на произвол судьбы) прибыли к месту формирования в г. Высоковск Московской области. Через несколько дней состоялся суд военно-полевого трибунала. Судили политрука одной роты, якобы за предательство. А было ли оно? Трудно поверить. По сути, многие из нас поняли, что виновного нет и не могло быть. По ходу заседания военного трибунала мы видели, что обе стороны обвиняют друг друга. Выход из окружения был плохо подготовлен и всю вину возлагали на комиссара дивизии Тимофеева. Выходили, кто как мог. Вот и эта рота осталась в составе нескольких человек. Командир роты и политрук разделились на две группы и стали искать путем разведки место прорыва, условившись встретиться в определенном месте и ожидать друг друга. К месту встречи якобы пришли обе группы, но каждая ждала другую и не дождалась. Политрук остался с одним бойцом, двоих потеряли. Тем не менее, политрука приговорили к расстрелу и тут же привели приговор в исполнение, под слова Тельнова: «Прощайте мои детки, прощай Родина, смерть немецким оккупантам». Многие из окружения не могли вырваться в силу своего физического истощения из-за длительного недоедания. А ведь прорываться и бежать приходилось не менее 2-3 км по болотистым местам под обстрелом из всех видов оружия минометов, артиллерии и бомбежками. Кто был помоложе и физически вынослив, сумели вырваться. Мне также удалось вырваться, несмотря на мое истощение. Никогда не забуду, как после выхода из окружения на вторые или на третьи нам выдали по несколько граммов муки, и мы заварили себе заваруху без соли…

И обиднее всего становится, когда незаслуженно на тебя могут накричать и даже оскорбить. За период почти трёхмесячной службы в политотделе дивизии на меня никто не повышал голос. Начальник политотдела Г.А. Васютинский, если ему что-то надо было, он всегда говорил, обращаясь ко мне: «Дорогуша». У него личным оружием, по привычке на погранзаставе, был «маузер». И когда он шёл в части, всегда брал у меня «ТТ», а свой «маузер» оставлял мне. В период формировки под Высоковском политотдел располагался в доме лесника, где была одна большая комната и небольшая кухня. В комнате находились все сотрудники политотдела, являлись они только на ночь, где для них были устроены нары. Днём оставались только инструктор по информации Щедриков, машинистка и я, а на кухне – начальник и его замы. С Щедриковым у нас сложились хорошие взаимоотношения. Подготовив информацию в различные инстанции, он ложился отдыхать, а мне поручал диктовать машинистке Н. Лебедевой. Чтобы не мешать намотавшимся за день сотрудникам политотдела отдыхать, я садился рядом с машинисткой, маскировали свет, чтобы не слышно было стука машинки, под машинку подкладывали что-нибудь обязательно.

И вот, однажды, поздно вечером, во время нашей работы, в ПО пришёл ординарец комиссара Тимофеева Лукиянчик. Часовой не должен был его пропустить, но, оказалось, он пришёл по заданию комиссара. Я спросил: «Зачем пожаловали?» Он ответил: «Проверить, чем вы занимаетесь». Я ответил ему: «Прошу покинуть нас и доложить тому, кто Вас послал о том, что мы работаем, а как закончим, будем отдыхать».

На следующий день в ПО пожаловал Тимофеев и сел за стол начальника ПО, которого в этот момент не было у себя. Вызвал меня и потребовал всю корреспонденцию, полученную вчера и сегодня. Я сказал, что начальник ПО дивизии ещё её не смотрел. Нач. ПО находился в это время в одном из полков. Я принёс ему корреспонденцию, и когда я стал ему подавать, одна из бумаг выпала от порыва ветра из окна. Он как закричит: «Что это у вас всё из рук валится!» А когда я стал её поднимать, висевший через плечо «маузер» стукнул об пол. Он задал вопрос: «Откуда у тебя маузер? Где взял?» Я сказал: «Это оружие нач. ПО. Он доверил его мне, а я ему – свой пистолет». В это время вошёл Васютинский, и тот набросился на него в моём присутствии. Это бестактно. Я спросил: «Разрешите мне идти», забрав со стола папку с бумагами. Тимофеев рявкнул: «Вон отсюда!» Я ушёл. Придя к себе, расстроился. Машинистка сказала: «Это Лукиянчик насплетничал после вчерашнего визита». В политотделе работали прекрасные инструкторы: Пресняков, Данилов, Демин, Фельдман, Колокольчиков, помощник начальника ПО дивизии по комсомолу С. Ткачев (будущий муж машинистки Н. Лебедевой). Мы дружили до самого выбытия из дивизии нас обоих. Время шло, и вскоре я оказался в 945 СП в полковой батарее. О моей службе в ней я уже ранее упоминал, воспоминания все время всплывают. В 1941 году немцы засылали в наши тылы не только диверсантов для совершения терактов, был распространен заброс так называемых «кукушек» с целью уничтожения наших военнослужащих, особенно командного состава. Идешь по нашим тылам, где и боев-то не было, а убитые наши красноармейцы лежат. Мы стали внимательно следить за одиночными выстрелами в лесу и это место брали в кольцо, чтобы снять кукушку. Выследить было очень сложно. Он (кукушка) маскируется так хитро и огонь откроет только тогда, когда ему выгодна появившаяся мишень. Сам лично я не принимал участия в их обнаружении, но по рассказам однополчан среди них были русские, перешедшие на сторону немцев. Осенью 1942 года наступили заморозки. Нашей батарее была поставлена задача – протащить через болотистые места в районе Хомичей одно орудие с двойным расчетом – оседлать большак с последующей возможностью уничтожить боеприпас РС полка «катюш», попавшего в окружение. Мат. часть они уничтожили, а боеприпасы якобы не могли уничтожить, так как они находились в лесу. Трое суток мы тащили пушку по болоту. Как только орудие будет доставлено к месту назначения, нужно устроить огневую позицию, организовать боевое охранение, устроить укрытие для