непросто – надо много знать и показать, на что ты способен. После формирования дивизию перебросили под Волоколамск в распоряжение 43-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Голубев. Управление дивизии располагалось в лесу. В один из дней Голубев приказал командиру нашей дивизии генерал-майору Горбачеву построить весь командный состав дивизии. После построения Горбачев отрапортовал Голубеву. После, Голубев, стал обходить строй и задавал нам вопросы. Когда очередь дошла до меня, он сказал: «Вы, я вижу, самый молодой в этом строю». Я представился: «Младший политрук Журавлев». Тогда он меня спрашивает: «А что у Вас в полевой сумке?». Я ответил: «Донесения комиссаров полков». Он спросил: «А почему они у Вас?». Тогда я рассказал, что ходил по частям, собрал все донесения, а теперь будем обобщать их. Он сказал: «Значит, Вы знаете расположение всех частей дивизии?». Я ответил: «Да». А он в ответ мне заявил, что ну как немцы с этими донесениями Вас в плен возьмут, что же тогда будет? И пошел дальше. Подойдя к начальнику ПО дивизии Васютинскому и комиссару Тимофееву, им сказал: «Надо, чтобы донесения Вам доставляли нарочными, а не секретарь политотдела ходил по частям, собирая донесения. Пошел дальше, обращаясь к зам. командира дивизии, бывшему командиру одного из стрелковых полков Асафьеву, спросил: «Товарищ подполковник, сколько надо израсходовать снарядов 76-мм орудий, чтобы в проволочном заграждении в три ряда, проделать проход для стрелковой роты?». Не помню, что ответил Асафьев, но хорошо помню, что, Голубев, обратясь к командиру дивизии, попросил поправить Асафьева. Это говорит о том, что начальство должно знать всякие подробности, чтобы планировать боевые операции.

Есть пословица: «Лучше вовремя остановиться, чем совершить ошибку». Помню, находясь в окружении на территории Больского района Калининской области, чуть-чуть не допустили оплошность, которая могла породить ещё большую панику в наших рядах. На начальника радиостанции (её уже не было, а была простая рация) Чепурного возлагались обязанности принимать сводки Совинформбюро, а наша с инструктором по информации обязанность (в то время им был Квасов) – обработать, размножить на машинке, так как в то время типография уже не действовала. Эта информация доводилась до личного состава дивизии. И как-то раз, вместе с Чепурным принимали сводку, вроде по тексту все, как и передавалось раньше, и вдруг, слова: «В Москве сложилась крайне тяжёлая обстановка, немецкие войска вернулись к декабрю 1941 года и ведут бои на окраинах Москвы». И далее по тексту, как бывало, мол, надо принимать меры к ведению войны до победного конца. Я говорю: «Стой, подожди, здесь что-то не так. Давай, держи на этой волне приём». Включается музыка. И тут диктор сказал: «Говорит радиостанция «Свободная Европа». Слушайте нас на волне…» Я говорю: «Ничего бы такую информацию дали». Чепурной ответил: «Мне был бы трибунал». Я добавил: «Нам бы обоим за внесение паники».

Возвращаясь с Чепурным в политотдел, в деревню Репище, мы встретили группу людей, повозку с привязанными к ней двумя коровами. На вопрос, «кто такие?», нам ответили: «Мы – партизаны». Это были совсем молодые вооружённые люди. Мы решили не выяснять с ними отношения, нас двое, а их более двадцати. Нам показалось, что они под видом партизан скрывались от наших органов. Не исключено, что часть, особенно молодых мужчин – это дезертиры из армии.

Были случаи, когда, при выходе из окружения, приходили под видом своих к нашим, пытающимся вырваться из кольца и говорили: «Пойдёмте со мной, там такие же, как вы и я, вместе будем прорываться, мы уже нащупали место, где можно проскользнуть». Доверчивые на эту удочку поддавались и попадали в засаду немцев. Об этом рассказывали те, кто в этих случаях сумел убежать или не поддался на удочку предателей.

Я уже писал о том, что выход из окружения был организован плохо. Прорывались даже отдельными группами. Естественно, организовывалась и разведка. Помню помощника начальника разведки дивизии старшего лейтенанта Либмана, бывшего ещё и переводчиком. Примерно в мае 1942 г. штаб дивизии располагался в деревне Макарово. Здесь ещё не было полного нашего окружения. Был проход примерно в 9 км, но, почему-то выхода по нему организовано не было. Потерь было бы гораздо меньше. Хотя, командованию виднее.

Однажды, по какой-то причине, я пришёл в четвёртый отдел дивизии. За столом сидели четыре немца, их кормили, с ними вёл разговор ст. лейтенант Либман. Это были пленные, взятые нашими разведчиками. В это время вошёл комиссар дивизии Тимофеев. Либман что-то сказал по-немецки. Немцы вскочили из-за стола и встали по стойке «смирно». Я удивился. У нас, по Уставу, во время еды, какой бы начальник не был, без команды так вскакивать не требуется. Это были вымуштрованные солдаты, и, как их взяли в плен, я сказать не могу. К этому времени войны уже достаточно много пришлось их видеть, причём разных.

Первого немца я увидел на второй день моего пребывания на фронте. Был тёплый солнечный день. Я сделал привязки запасных ОП трёх батарей дивизиона, пришёл на КП, и в это время разведчики одного из стрелковых подразделений доставили сюда пленного, так как на КП должен был прибыть кто-то из штаба 26-й стрелковой дивизии для дальнейшего его конвоирования. Немец был невысокого роста, лицо покрыто оспинами. Он сел на траву, поджав ноги под себя. Чувствовал он себя, как мне показалось, самоуверенно. Жестом руки он попросил закурить. Один из разведчиков подал ему свой кисет. Я в то время начал курить, но мало, у меня были папиросы «Красная Звезда». Я спросил разведчиков: «Может, хочет папиросу?» Они дали добро. Я подал папиросу немцу. Он взял, посмотрел на меня и показал два пальца – мол, две давай. Одну папиросу взял в рот, а вторую заложил за ухо и улыбнулся, а, затянувшись, сказал: «Зер гут!» Подъехала полуторка с группой начальства и, поблагодарив разведчиков, увезла пленного.

Вспоминается и такой случай, когда в деревне, если память мне не изменяет, я шёл с КП дивизиона в штаб артполка с донесением. По дороге я догнал троих наших разведчиков, сопровождавших пленного. Поравнявшись с ними, я, приветствуя их, сказал: «С удачей». Они ответили: «Спасибо», и повернули к колодцу напиться воды. А у колодца в это время три женщины о чём-то судачили. Вдруг, я услышал шум, крик и драку. Я бросился к ним. Оказывается, эти женщины узнали в пленном мародёра. Одна кричит: «Он у меня всех кур забрал!», другая: «У меня корову с телёнком угнал!», третья: «Он у меня свинью с поросятами забрал!» Разведчики в ответ: «Это же пленный, «язык»». Они снова