– Нет, это все-таки рука самого Господа привела тебя сюда, Генрих, – благоговейно произнес он наконец, – привела в тот момент, когда и мне, и тебе это стало необходимо как воздух.

Молодой Лорэл взглянул на хозяина с удивлением, и барон пояснил свою мысль.

– Подумай сам, Генрих, – начал он. – Из наследников Брэда Лорэла, первого барона д’Этьена, получившего это владение за свои боевые заслуги, остался я один. Дядя Жоффруа не в счет, он далеко, в Нормандии, и связан своим владением по рукам и ногам. А у меня нет своего наследника, нет сына, только три дочери.

Барон вдруг болезненно скривился, вспомнив о недавней смерти Бланш, которая уже вошла в возраст, но по ряду обстоятельств еще не имела законного жениха.

– Две дочери, – поправился он, взяв себя в руки. – Кэтрин уже исполнилось пятнадцать, а Арлет только тринадцать. Хорошие девочки, воспитанные. И собой недурны, особенно Кэтрин, старшенькая. Улавливаешь мою мысль?

В голове у Генриха забрезжило понимание, но еще весьма туманное.

– И мне остается одно, кузен, как ты понимаешь, – отдать Кэтрин замуж за кого-либо из соседних дворян и тем самым передать поместье моего деда в чужие руки. Думаю, многие из них уже облизываются, размышляя об этом.

Барон взглянул на молодого Лорэла и широко улыбнулся.

– Но тут являешься ты, Генрих, и сообщаешь мне, что тебя практически выдворили из страны, лишив возможности обрести свои земли. И что я должен думать? Только то, что это Господня воля и что теперь я могу получить в зятья такого же внука Брэда Лорэла, как и я сам. Разве это не прекрасный выход из положения, скажи?

Он еще раз взглянул на кузена и встревожился:

– Ты ведь не откажешься жениться на моей Кэтрин, Генрих, нет?

– Разумеется, нет, кузен, – улыбнувшись, ответил Генрих, а про себя добавил: «Даже если бы она не была такой милой».

От земли не отказываются, без нее дворянину не прожить достойно.

Такое решение вопроса устраивало всех, и люди в поместье повеселели. Их барон потихоньку поднимался на ноги и, кажется, даже набирался сил, а Генрих Лорэл в качестве молодого господина оказался куда предпочтительней любого из соседей. Тем более что и юная Кэтрин отнеслась к предложенному жениху весьма благосклонно. Она нашла его красивым, хорошо воспитанным и во всех отношениях приятным молодым человеком. Такой муж ей подходил вполне.

Тут же приступили к подготовке гонца в Лейк-Касл. К большому огорчению барона, разгулявшаяся на Луаре лихорадка унесла жизни и обоих воинов, исполняющих эту обязанность много лет. Однако уцелел гонец в поместье Рауля де Моррена, и его спешно стали готовить к очередной поездке. В целях обучения и подготовки новых гонцов с ним отправлялись два молодых воина, пожелавших взять на себя эту работу. Такая служба весьма неплохо оплачивалась и для некоторых воинов была очень удобна.

Барон Шарль написал своему дядюшке подробное письмо, в котором изложил положение дел в поместье и описал всю глубину несчастья, постигшего семью.

«Можешь себе представить, дядя, как я обрадовался, увидев на пороге своей комнаты твоего младшего сына, – писал он, – ведь Генрих – это ответ всемилостивого Господа на мои молитвы. Это лучшее из всех возможных решений. Если ты дашь на это свое согласие, конечно. Я знаю, чувствую, что долго мне уже не протянуть, но умру спокойно, если оставлю семью и поместье в надежных руках».

А Генрих долго сидел, задумавшись над посланием отцу. Ему надо было сказать так много. Но он справился. Письмо было сдержанным, и все-таки боль от всего пережитого, от крушения таких радужных надежд проскальзывала в отдельных словах и между строк.

«Вот уж не думал никогда, отец, – писал Генрих, – что наша старая семейная тайна может так больно ударить по мне. Как и для моего деда Генриха, она стала угрозой для жизни, только в родной стране, хоть это кажется странным, даже диким. И теперь, когда я сам спасся, все мои мысли о бедняжке Жюльетт. Как справится она с испытаниями, уготованными ей? Уповаю единственно на ее сообразительность и смелость. И еще на Джеймса Кэмпбелла, он поклялся мне, что не оставит ее в беде. Но как больно, как горько, отец, что я, брат, ничем не могу помочь ей».

Вэту ночь, после тайной встречи с Джеймсом Кэмпбеллом, Жюльетт долго не могла уснуть. Она ворочалась с бока на бок, старательно закрывала глаза, но ничего не получалось, сон не шел к ней. В голове роились какие-то расплывчатые образы, которые она не могла даже рассмотреть как следует, но они почему-то казались ей устрашающими. Она хотела позвать Джил, однако служанки, как обычно, не оказалось на месте – уж она-то не теряла времени зря. В этом огромном замке перед ней открывались широкие возможности для развлечений, и она, по-видимому, не намерена была упустить ни одной из них.

Уснула Жюльетт только под утро, когда уже начинало рассветать, и тут Джил принялась ее будить. Надо было спешить в покои принцессы на ее утреннее одевание. В задачи новой фрейлины входило приводить в порядок прическу Элеоноры. Совершенно неожиданно именно под ее руками волосы принцессы Уэльской ложились красивее всего и как-то загадочно блестели. Даже Эдуард заметил это. Другие фрейлины громко фыркали по этому поводу, но принцесса требовала только Жюльетт, когда дело доходило до укладки ее волос в прическу.

Наскоро умывшись и одевшись, Жюльетт поспешила в гардеробную, большую комнату, где принцесса совершала свой туалет.

– Ну наконец, милочка, – капризно проговорила Элеонора, – я уж думала, что вы забыли о своих обязанностях.

– Как можно, миледи. – Жюльетт постаралась сказать это легко и даже улыбнулась, но непривычная хрипотца в голосе выдала ее.

Принцесса взглянула на нее внимательнее. Она не желала упускать ничего из того, что происходило вокруг. И наблюдение за своими фрейлинами вошло у нее в привычку. Ведь если дать этим девицам волю, они и ее, супругу наследного принца, постараются обойти. Тем более что некоторые из них, в том числе и эта новенькая, довольно хороши собой. Она уже не раз замечала, как принц Эдуард поглядывал горящими глазами то на зеленоглазую и рыжеволосую Отилию Бург, то на нежную блондинку Джейн Говард, а теперь вот и на эту приграничную дворяночку с переменчивыми бирюзовыми глазами. Элеонора никогда и никому не призналась бы в этом – гордость не позволяла, – но она ревновала своего мужа к красивым женщинам. И не потому, что так уж безумно любила его, нет, но он был будущий король Англии, и только он один мог сделать ее королевой. А это было для нее важнее всего.

От взгляда принцессы не укрылось, что новая фрейлина сегодня немного не в себе. Почему? С кем она провела ночь? Эдуард вне подозрений, сегодня он долго и страстно любил ее, свою принцессу. А вот Генри Алеманнский вполне мог иметь к этому отношение. Она уже несколько раз ловила его заинтересованные взгляды, направленные на эту девушку. И ей это не нравилось. Генри был красив и куртуазен, и она сама не прочь была бы пофлиртовать с ним. Ничего серьезного, боже упаси, просто обменяться взглядами, пожатием руки, улыбкой. Почему нет? Это так приятно. А Эдуард на такое не способен. Он страстный мужчина, да, и иногда доводит ее чуть ли не до безумия своими горячими ласками, но нежности от него не дождешься.