– Спасибо, – сказал Идрис. – Дальше мы сами справимся.

– Не ожидала, что ты останешься на ужин. – Саския села на стул и наблюдала, как Идрис поднял крышку блюда, и по шатру поплыл пряный аромат тушеной баранины. В другом блюде горкой лежал золотистый кус-кус, приправленный специями, с овощами и изюмом. Лепешки. Блюдо с инжиром, персиками, виноградом и арбузом.

– Боже, шеф превзошел себя! – воскликнула Саския. – Неужели он решил, что все это нужно съесть? Я только ланч переварила. Надеюсь, ты отдашь должное его кулинарному таланту, прежде чем уехать.

– Я подумываю заночевать здесь. Нет смысла возвращаться во дворец. Я обещал Джеку поиграть с ним в крикет завтра.

Саския застыла. Идрис не смотрел на нее, наполняя едой ее тарелку. Оба знали, что дворец всего в часе езды. Идрис может вернуться так, что Джек и не заметит его отсутствия.

Он прежде никогда не оставался ночевать на вилле. У него здесь даже комнаты нет. Это территория Саскии. У него участился пульс, когда он передавал ей тарелку и наливал бокал вина.

– Если ты не возражаешь, – сказал он.

– Нет, конечно. Мы женаты, ты не должен спрашивать у меня разрешения.

Идрис налил себе вина.

– Я рад, что у тебя в Далмайе есть место, которое ты считаешь домом.

– А ты чувствуешь себя здесь как дома? Или скучаешь по Франции?

– Не столько по Франции, сколько по виноградникам и замку, – признался Идрис. Он помолчал, пытаясь подобрать правильные слова. – Там я знаю, кто я и чего от меня ждут. Здесь я все еще над этим работаю. Мой далмайский дед говорил мне, что во мне течет его кровь и что я аль-Осман, но с другой фамилией, хотя я знал, что для всех остальных я французский сын аморальной женщины. Мне всегда нужно было быть умнее, сильнее и безупречнее Файяза. Но в любом случае Файяз пользовался всеобщей любовью. Такой у него был дар.

– Ты часто сюда приезжал в детстве? – продолжила расспросы Саския.

Идрис поерзал на стуле. Он неуютно себя чувствовал, когда приходилось говорить о личном. С другой стороны, ему хотелось поделиться воспоминаниями.

– Нет. Мой дед порвал все связи с моей матерью. Но когда мне исполнилось восемь лет, пригласил меня в гости, признав членом семьи. Обычно я проводил лето в замке с дедом по отцу. А в Далмайю приезжал на зимние и весенние каникулы. Это четыре недели в году. – Недели, которые он обожал и ненавидел одновременно. Обожал из-за деда и потому, что это королевство в пустыне было в его крови.

А ненавидел потому, что всегда считался здесь чужим.

– Когда дед объявил меня вторым наследником престола, его решение встретило сопротивление в определенных кругах. Поэтому сейчас и моя, и твоя репутации должны быть безупречными во всех отношениях. Ошибкам, скандалам, сплетням места нет. Я должен быть наследником деда, а не сыном скандальной матери. А ты должна быть идеальной королевой. Это нелегко, но другого пути нет.

Саския с задумчивым видом кивнула.

– Но у тебя был и другой выбор, Идрис Делакур. Ты мог отказаться от трона, но ты не ищешь легких путей для себя и для тех, кто рядом с тобой, хотя принял верное решение.

– И семь лет назад тоже? – тихо спросил он.

В глазах Саскии плескалось сочувствие, тронувшее его до глубины души.

– Тогда было роковое стечение обстоятельств. Но ты прав в том, что я в то время не понимала, что такое граница личного пространства, и часто ее нарушала. Я хотела, чтобы всегда было по-моему. Забавно. – Саския ностальгически улыбнулась. – Той Саскии больше нет, но я ей иногда завидую. Завидую ее вере в себя, ее желанию быть услышанной и любимой. Она была немного эгоистичной и наивной, но в целом неплохой девушкой.

– Она взяла на себя заботы о младшем брате, едва оправившись после смерти отца. Она вовсе не капризная эгоистка, а человек с большим сердцем.

Саския покраснела от смущения.

– Не строй из меня героя. Я сделала то, что должна была.

– Может быть, мы похожи больше, чем сами думаем, – сказал Идрис, приподняв влажные рыжие пряди и обнимая ее за шею. – Может, это хорошо, что мы оказались вместе.

– Может быть, – прошептала Саския, потянувшись к нему. Идрис наклонился и нежно прикоснулся к ее губам. У них общие цели, их точки зрения по многим вопросам совпадают, между ними химия. Разве этого недостаточно? Однажды он уже едва в нее не влюбился, но отступил, поскольку не был готов к жертвам во имя любви. Сейчас они встретились снова. Их судьбы переплелись. Что ждет их впереди?

– Ты готова? Вот и хорошо. – Идрису не терпелось поскорее выехать. Он быстро прошел мимо Саскии к дверям. – В чем проблема? У нас есть время просмотреть информационные материалы в машине.

Саския не двинулась с места, только топнула ногой в изящной кожаной туфельке ручной работы. Она стояла в арочном проеме золотого салона.

– Никаких проблем. Просто стилист, парикмахер и визажист трудились над моим образом два часа, и мне хотелось бы знать, как я выгляжу и гожусь ли для предстоящего приема.

Они приглашены в британское посольство. Саския знала, что станет объектом всеобщего внимания, и выбрала не вечернее платье, а костюм в национальном стиле Далмайи – широкие шелковые шальвары глубокого изумрудного цвета и облегающая туника с длинным рукавом на тон светлее, расшитая золотыми нитями по рукавам и подолу. Хорошо, что городская традиция не требовала прикрыть голову. Блестящие, медно-рыжие локоны были собраны в высокий шиньон. В ушах бриллиантовые капли. Прическу украшала изящная золотая тиара с изумрудами и бриллиантами, на шее Саскии блестело колье с драгоценными камнями, на пальцах массивные золотые кольца с изумрудами, сапфирами, рубинами и аметистами, а на запястьях браслеты из белого, желтого и розового золота. Такое количество украшений – дань традиции Востока. Саскии было страшно представить стоимость этих ювелирных украшений. Наверное, они стоят, как шикарный особняк на Майфэр в центре Лондона.

– Я не переусердствовала? – робко спросила она.

Идрис окинул ее с ног до головы оценивающим взглядом.

– Ты выглядишь сногсшибательно. Не могу дождаться, когда сниму с тебя все это вечером.

Саския зарделась от его горящего взгляда и плотоядной улыбки.

– Обещания, обещания, – промурлыкала она, беря его под руку и выходя к ожидавшему их во дворе лимузину.

Теперь он приходил к ней в спальню каждую ночь, но обычно уходил до ее пробуждения. Однако в редких случаях засыпал от усталости в ее постели. Саския обожала такие ночи. Она сворачивалась рядом с ним калачиком, наслаждаясь его близостью, хотя частенько напоминала себе, что не стоит расслабляться и чувствовать себя счастливой, принимая его расположение, как должное. У них сложились дружеские отношения, о которых она и не помышляла четыре месяца назад. Чего ей еще желать?