– Да нет, я у нее по субботам обычно обедал. Пирогом с рыбой. – И Глеба замутило, стоило вспомнить.

– А где были в воскресенье-то? – будто стараясь припомнить его слова, наморщил лоб оперативник. – Что-то я прослушал?

– Вы не прослушали, коллега, – с нажимом ответил Глеб. – Я вам не говорил. Нигде я не был. Катался по городу. В магазин заезжал, покупки делал. Домой притащил два пакета. Время уточнять?

– Да нет, что вы, не нужно! – будто бы переполошился оперативник и даже со значением на погоны Глеба покосился.

Но Глеб знал, если не найдется у них подозреваемого, трепать его станут по полной программе, невзирая на заслуги и звания. И не дай бог видел его кто-то в тот день. И как он в подъезд входил, и как потом в машине сидел возле подъезда.

Так, минуточку! А ведь видел его один человек точно. Тот самый молодой мужик, с которым он нос к носу столкнулся в дверях подъездных. Он еще повел себя очень странно, будто напугался встречи с Глебом. Лица Карпов его рассмотреть не мог, темно было. А вот фигуру, осанку запомнил. И в случае чего может указать на него, как на возможного убийцу…

Нет, не может! И причин тому множество. Спросят, а ты-то зачем в подъезд заходил, мил– человек? И как раз в то самое время, когда тещу твою кто-то по голове пригрел. К Кристиночке, что этажом выше тещи живет? А она может этот факт подтвердить? Нет? Почему? Дома ее не было? Так то не ответ, мил-человек. И тут же напомнят, что своему позднему гостю открыла теща дверь сама, замок потому что не взломан. А кому она открыть могла в темное время суток, не испугавшись? Правильно, хорошо знакомому человеку или родственнику, коим Карпов Глебушко и являлся для нее.

Ох, господи!

Глеб поскучнел, наблюдая за работой оперативников. Не думал, не гадал, что все так обернется. Вроде бы и повода для печали нет. Подумаешь, теща померла. Про «печаль» такую анекдотов три сотни сложено. А радоваться Карпову особенно не с чего. Если, не дай бог, узнают, что он крутился в воскресенье поблизости, затаскают. И на работе проблемы возникнут. Светка еще, идиотка, масла в огонь подлила, начав истерить при оперативниках. Нужна Карпову мама ее, как же! Стал бы он руки марать об нее! Может, даже перекрестился бы, если Светка к маме той убралась с вещами своими. А теперь…

Что же это за малый с ним в дверях столкнулся, а? И чего он так испугался, отпрыгнул даже, будто нападения опасался?

Он запер дверь за опергруппой. Проводил их до машины. Снабдил своими телефонами, домашним, рабочим и мобильным. Посетовал на судьбу, оказавшуюся столь не расположенной к его погибшей теще, и, пожав на прощание им руки, пошел к Кристине за сыном.

– Папа!!! – взвизгнул Ванечка испуганно и прижался к нему, обняв за коленки. – Папа, бабушка умерла, ты знаешь?!

– Знаю, малыш, знаю. – Он подхватил его на руки, потрепал по русой головенке. – Не печалься, малыш. Это жизнь. Кто-то умирает, кто-то рождается. Н-да… Чего несу, спрашивается? Ты давай одевайся, надоел, наверное, тете Кристине?

Он, как зашел, избегал на нее смотреть, а тут глянул. И опешил.

– Что-то случилось?! – Карпов потянулся к ней, посадив сына на банкетку и вручив ему штаны и свитер.

Она пожала плечами и, не оборачиваясь, ушла в комнату. Он зачем-то направился следом. Зачем? Видел же, что ей не то что не хочется, не можется разговаривать. Лицо бледное, осунувшееся, черный свитер под горло оттенял его до прозрачности. Глаза покрасневшие. Спина сгорбившаяся. Неужели так из-за соседки переживает? Быть не может, а там как знать. Они вроде дружили.

– Кристина. Вы простите меня. – Карпов настиг ее у балкона, положил ей руки на плечи, останавливая. – Простите… Это вы из-за Натальи Ивановны так переживаете?

– У вас, я вижу, повода для переживаний нет? – хмыкнула она и повернулась.

– Нет, но… – Он смутился ее проницательности, но решил, что врать не станет. – Не скажу, что убит наповал этой страшной новостью. Она была… Она была гадким человеком.

– Возможно, но это не повод для того, чтобы убивать.

Она очень тщательно выговаривала слова, пожалуй, излишне тщательно, словно пыталась контролировать что-то. А Карпов не понимал, что именно. Он всегда плохо понимал женщин. Вот и в Светкиных ужимках, оказывается, за долгие годы не разобрался.

Он рассматривал ее исказившееся от горя лицо, и ему было жаль Кристину, очень жаль, но он не понимал ее совершенно. Ну, соседка, ну убита, но старый же человек, к тому же гадкий очень, мало ли кому она перешла дорогу.

– Да, не повод. Согласен, – закивал он и снова осторожно взял ее за плечи. – Но вы… Вы так расстроены… Вы были близки с ней?

– Господи, Глеб, вы совершенно не понимаете!!! – Она взмахнула руками, стряхивая с себя его руки.

– Я пытаюсь, честно! – он стоял теперь по стойке смирно перед ней, боясь сказать или сделать что-то лишнее.

– Что вы пытаетесь? – Она непонимающе заморгала.

– Пытаюсь понять. И… помочь вам, если это возможно.

– Господи! – снова с болью воскликнула она. – Понять! Помочь! О чем вы, Глеб?! Что вы несете? Что за представление передо мной тут разыгрываете? Да вы, может, теперь, как никто нуждаетесь в помощи!

– Я? Почему? – Карпов опешил. – Почему я нуждаюсь в помощи, объяснитесь? Да, у меня погибла теща, но я никогда не любил ее, и мы даже повздорили при последней нашей встрече, но…

– Вот именно! – перебила она его и ткнула указательным пальцем в грудь, туда, где серебрилась пуговица кителя под распахнутой на груди курткой. – У вас был мотив для убийства.

– Мотив?! Для чего?! – Он не хотел, да рассмеялся, хотя смех и вышел невеселым. – И вы туда же! Светка пыталась меня обвинять, теперь вы. С какой стати мне ее убивать?

– У вас был мотив! – настырно повторила она, обошла его сторонкой, как инфекционного больного, и взобралась на диван с ногами. – Вы ее ненавидели! Это очень аргументированный мотив для убийства. И еще…

– Что еще? – И вдруг заныло сердце от ее проникновенного жалостливого какого-то взгляда.

– Я видела вас в тот день, Глеб! – Кристина судорожно вздохнула, подпирая щеку ладонью. – Вернее не вас, а вашу машину. Я вернулась от родителей, шла со стоянки, машину там оставила. И тут ваша машина. Это ведь были вы?

– Я. – А с чего ему врать.

– Зачем? – она вдруг смолкла, будто собиралась с мыслями, потому вдохнула, выдохнула и снова: – Зачем вы приезжали в воскресенье вечером к Наталье Ивановне?

– Так я не к ней приезжал! – завопил Карпов, хотя прав никаких не имел на такой тон непотребный, Кристина перепугалась даже, кажется. – Я к вам приезжал, Кристина! Сначала машину поставил в проходном дворе и пешком сюда пришел. Поднялся по лестнице к вам на третий этаж. Позвонил, никто не открыл.

– Я была у родителей, – снова повторила она, и веря и не веря ему, взгляд во всяком случае об этом свидетельствовал очень красноречиво.