– Разумеется. У тебя талант, – я показала ему большой палец, и парень пулей вылетел из туалета, забыв даже руки помыть.

Когда я вышла в коридор, то моего нового музыкального знакомого уже след простыл. Немета тоже поблизости не было, и я благополучно вернулась в номер, чтобы разобраться с волосами, выбрать наряд для выступления и позвонить Якобу Мозеру, автору тех одинаковых некрологов.

7,3

– Здравствуйте, магазинчик цветов Мадлен Диль, чем я могу вам помочь? – раздался бодрый голос в трубке, и я слегка растерялась. Быстро сверилась с номером. Вроде все так. Я не ошиблась.

– Здравствуйте, не подскажете, а Якоб Мозер не?..

Не договорила, потому что Мадлен Диль меня тут же перебила:

– Мне так жаль. Так жаль. Но герр Мозер… Он, понимаете... уже не с нами. Такая утрата. Всю жизнь писал чудесные некрологи, но некому было замолвить о нем доброго словечка, когда самого не стало.

По ту сторону раздался характерный звук сморкания. Мадлен Диль дала волю эмоциям, и я почувствовала себя неловко. Кем она приходилась Якобу? Дочь, племянница, сестра? Возлюбленная?

Сглотнула, не зная, как продолжить этот разговор. Теперь моя просьба была жутко неуместной. У Мадлен горе, а тут я со своим расследованием.

– У Якоба Мозера был очень легкий слог, – неловко похвалила я.

– Да-да! Читаешь его некрологи, и на душе сразу легче, он же обо всех пишет как живых. Писал... – снова сморкание. – Вы знали, что он целую работу проводил, досье составлял перед каждой публикацией. Чем человек жил, что любил, чем славился. Это не какие-то стандартные отписки!

А вот тут я бы поспорила. Я наткнулась как раз на две стандартные отписки. Но не обижать же эту и без того грустную женщину.

– А вы теперь продолжаете его дело? – осторожно спросила я, раз уж Мадлен оказалась такой разговорчивой.

– Ох, нет. Я сдавала ему комнатушку над моей цветочной лавкой. Со смертью Якоба продажи венков сильно просели, да и снимать его аппартаменты никто не торопится, – она снова сморкнулась, но уже как-то без огонька.

Интересно, кого ей больше жаль квартиросъёмщика или свой доход.

– А что стало с теми досье? У герра Мозера должно быть скопился внушительный архив.

– И этот архив тяжким грузом лег на мои хрупкие плечи. Пылесборник. Чем-то я топлю печь, что-то забирают родственники умерших. Недавно вот пожаловала фройляйн из академии святого Михаила. Собралась писать об этом бездельнике курсовую работу, представляете? Хоть бы букетик ему на могилку купила в благодарность за мою любезную помощь.

Я на мгновение дара речи лишилась. Не верю я в такие совпадения. Кому из академии, понадобились архивы Мозера?

– А вы не помните имя той девушки? Я просто тоже хотела написать о нём курсовую по литературе… Чтобы нам с  ней не повторяться, ну вы понимаете? – я едва смогла унять дрожь в голосе.

– Конечно, помню я эту грубиянку. Елена Анна ден Адель. Ну и имечко. Она искала досье по своей матери. Но утащила куда больше одной папки! Воровка!

Мадлен ещё долго распиналась и костерила пройдоху Мозера, который не оплатил ей последний месяц проживания, и фройляйн Адель, которая даже медного Хапсбергера ей за услуги не подкинула.

Я сухо попрощалась с женщиной и положила трубку. В ушах у меня звенело, а под носом вдруг стало влажно. Вытерла пальцем и увидела на кончике кровь. Винсенту и его сестре лучше не знать, что со мной творится. Но все уже слишком сильно закрутилось, чтобы сворачивать с пути сейчас. Подумаешь кровь!

Умылась и принялась нервно вышагивать по комнате.

Нет никаких сомнений, что досье забрала именно Виктория. Она далеко зашла в своей ненависти ко мне, сначала проследила за мной в библиотеке и скачала дипломную работу Флориана Майера. Глумилась над моим прошлым, а теперь решила пойти ещё дальше и выяснить все секреты семьи Адель. Уж она-то должна была иметь хоть чуточку сострадания. Виктория тоже потеряла мать и стала жертвой гадких слухов. А, может, и не слухов. Не просто же так они и вторую папку стянула. Ей есть что скрывать!

А ещё Винсент после общения с ней изменился до неузнаваемости. И я со связанными руками и глазами сижу и жду, когда лишусь всего, что мне дорого. Вестерхольт уже отстранился, он попросту сдался и не собирается бороться за меня. А Виктория в любой момент способна отправить меня в делирий. Мне не угнаться за ней, она на десятки шагов впереди, пока я хромая бреду впотьмах.

Села на край кровати, пытаясь унять дрожь и гнев. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько беспомощной и одинокой. Бросила взгляд на видеофон, где мерцало с десяток неотвеченных сообщений от Шайло. Но ведь я не одна! У меня есть лучшая подруга!

Глава 8

Шайло

Бутылка с водой не поддавалась. Я мучила крышку и так и сяк, но руки у меня отказывали от усталости, как и все тело, и если я не попью прямо сейчас, то умру на радость Каю Хапсбергеру так и не дожив до нашей премьеры. Ему ничего не нравится. Сколько бы мы ни репетировали, до его личного одобрения мне было далеко. Этот блондинистый гад критиковал каждое мое движение, причёску, парфюм. Я даже дышала по его мнению неправильно.

Раньше я буквально летела в балетный класс, едва справляясь с восторгом от грядущих часов тренировок. Монотонные упражнения казались самой лучшей на свете рутиной, ноги без труда выписывали узоры в воздухе, а тело полностью отдавалось музыке и танцу. Но едва моим партнером стал этот обиженный третий принц Острайха, как жизнь превратилась в кромешный ад. Видимо на мне он решил отыграться за все несправедливости собственной судьбы. Монархом-то ему не стать никогда.

– Помочь? – спросил он, склонившись надо мной, и я молча протянула ему свою бутылку. Мучительная смерть от жажды все же хуже его помощи.

Кай снял с плеч полотенце и обмотал им горлышко и легко крутанул. Я наблюдала, как в этот миг его руки налились крепкими мышцами, как выступили вены и жилы...

– Класс, теперь моя бутылка будет пахнуть потом,  спасибо тебе – съязвила я, и принц удивлённо вскинул брови. Во взгляде его голубых глаз больше не было раздражения, лишь недоумение.

– Брезгуешь, что ли? – спросил он, а затем первым отпил у меня воды и протянул мне. – Так лучше?

Он явно испытывал какое-то извращённое удовольствие от издевательств надо мной. Видимо, мечтал танцевать с кем-то другим и пытался от меня избавиться, превращая моё любимое занятие в каторгу.

Ничего у него