Главное, доехать до салона, нигде её не коцнув. Иначе точно не поменяют.

И вроде бы навыки оживают, но чувство габаритов машины так и не приходит.

Незнакомая машина слушается не очень. Как я буду на трассе?

Перевожу глаза на обочину, уже думая припарковаться… И обмираю!

Мерзавец во всей красе!

И с кем?!.. С нашей безупречной набожной замужней Ангелиной!

Открыв рот, залипаю, ловя взглядом, как они обнимаются. В груди болезненно сжимается от этой мизансцены. От возмущения мне хочется настучать ему по его щекам! «На которых,— зачем-то вспоминаю я,— обезоруживающие ямочки…» Словно он не волшебник в определённой сфере, а просто хороший парень!

А Ангелина?.. Её губы касаются его щеки, и взгляд такой благодарный, проникновенный!.. Да я думала, она монашка похлеще меня! А вот посмотри-ка — не отказывает себе в удовольствиях!

Кого ещё ты обслуживаешь здесь?? Страшно представить!

На глаза отчего-то наворачиваются слёзы обиды. Всё плывёт… Выкину его пиджак к чёрту!

Щелчок… И меня встряхивает от удара. Резко выжимаю тормоз. Растерянно смотрю перед собой в лобовое тёмной Ауди. Боже мой… Я же ей фару снесла! Чуть-чуть не разошлись…

Ооо… Я же и этой вишнёвой блохе снесла фару и погнула капот! Теперь её ни за что не заберут!

Чёртов ты… Стеф! С яростью поворачиваю лицо к обочине. Лучше бы я в тебя въехала! Это всё из-за тебя!

И он смотрит на меня тоже с яростью, плещущейся из его голубых глаз. А с чего бы?.. Сглатываю с опаской.

Решительно идёт к этой Ауди.

Это что, твоя машина, мерзавец?!..

В то мгновение, когда его рука касается ручки двери со стороны пассажирского сидения, мне приходит в голову инструкция отца, что дверь в случае аварии лучше заблокировать до приезда страховых агентов. На случай неадеквата пострадавшей стороны.

Но я не успеваю, она открывается. Он замирает, глядя на пластиковый контейнер с тортом, который слетел с панели на пассажирское сидение.

И из какой-то парадоксальной, нелогичной сейчас вежливости я поднимаю этот контейнер, забирая его на руки, чтобы он мог сесть.

Что он тут же и делает… «Эгоист» и мерзавец тут же полностью заполняют машину и меня!

Гневно сжав губы, выбивает дробь по подлокотнику.

—Судя по всему, тебе понравилось играть в бартер, да? Других объяснений этой наглости у меня нет.

—Что, прости?..— покрываюсь я красными пятнами.

—Учти, поцелуем в этот раз не отделаешься. Ей месяц от роду… Вот ровно на месяц — в рабство!

—Я… прошу прощения,— цежу я сердито,— за то, что разбила твою машину.

—Прощения попросишь за «мальчика по вызову». А по тачке — не прокатит. Как будем отрабатывать?

—Размечтался!— фыркаю я.— Не собираюсь я ничего… отрабатывать!

—Окей,— пожимает плечами.— Не хочешь, как хочешь… Звони страховому.

Кусая губы, вспоминаю, что…

—Она не застрахована,— обессиленно ложусь на руль на предплечья.

Борис сожрёт меня теперь живьём. Много-много раз!

—Круто!— гневно прищуриваются голубые глаза.— И куда ты на ней рванула?

Мне становится так обидно, что мои планы продать эту машину, которой пытается изнасиловать меня Борис, провалились. И быть мне теперь изнасилованной ею по-любому! И ещё слушать его бесконечные и заслуженные теперь нотации. В том числе за то, что опять компрометирую его, светясь в такой компании!

А ещё этот… гад… решил окучить все грядки в моём районе! И от этого тоже щемяще больно. Потому что, как ни крути, но он тогда позаботился обо мне со своим пиджаком. И где-то там, на подсознании, опять купил этим. Как и тогда, пытаясь избавить меня от головной боли.

Опускаю глаза… Торт в контейнере смялся в неприглядную кашу. И его опять никто не попробует. Слёзы от обиды накатывают на глаза.

—Ладно, Ягода, не реви,— вздыхает мерзавец,— придумаем что-нибудь.

Набирает кого-то на телефоне.

—Лёха, привет… Слушай… с девчонкой в аварию попал. Она без страховки. Тачка новая, дорогая. Давай замутим ей задним числом? Ну и по моей, соответственно…

Мхм… Понял… скину…

Скидывает вызов.

—Документы-то хоть есть у тебя на неё?

—Есть,— шмыгаю носом.

—Давай.

—Зачем?— смотрю подозрительно.

—Агенту вышлем фотками, замутит он тебе страховку.

—Правда?..— ловлю его хмурый взгляд.— Так можно?

—Нельзя. Но если очень нужно, то иногда можно. Тебе же нужно?

Горестно киваю.

—Чего ревёшь-то?— фотает мои документы, обнаруженные в бардачке.

—Да…— отворачиваюсь.— Плохой день. И ты тут ещё…

—Засмотрелась?— с усмешкой.

—Малоприятное зрелище.

—Так не нравлюсь?

Скорее уж, наоборот. Разглядываю его профиль.

—Номер телефона диктуй.

Послушно называю цифры.

—Ну всё, ждём…— убирает он свой.

Встречаемся взглядами. Пальцы рефлекторно сжимаются на контейнере. От его хруста испуганно вздрагиваю. С грустью разглядываю смешавшуюся со сметаной фиалковую глазурь.

—Теперь только выкинуть…

—Что это?— забирает у меня из рук.

—Был торт…

—Ммм… сама делала?

—Сама,— вздыхаю я.

—Неожиданно…

Открывает аккуратно контейнер из двух секций, забирает из второй пластиковую вилку.

—Надеюсь, там нет мышьяка?

—Для сына готовила.

Отламывает кусок и отправляет его в рот.

—Мм…— закатывает со стоном блаженства глаза.

Боже мой… Он ещё и стонет так, что у меня дыхание сбивается.

Следом за первым кусочком отправляется второй.

—Там ягоды…— мурлычет этот невозможный мужчина.

И мне, чёрт возьми, так приятно смотреть на его удовольствие. Даже от этого уже убогого, превращённого в кашу торта.

—Виктория и брусника…

—А глазурь?

—Лаванда.

—Обожаю! Так и быть, я прощаю тебя, Ягода!

Поджимаю губы, чтобы не улыбаться, всё ещё шмыгая носом.

—Но с тебя ещё один торт.

—Ладно,— смех смешивается с рыданиями от накатывающего какого-то необъяснимого релакса.

Напряжение отпускает. Мне тоже хочется сказать, что я его прощаю. За вот это вот наслаждение моей стряпнёй. И за очередную «заботу» обо мне. Которая непременно снова вылезет боком. Но я заранее прощаю!