—Державин!— рявкает грозным голосом Альбина Валерьевна, заведующая отделением детской травматологии.

Не спеша разворачиваюсь.

Её тёмные волосы собраны наверх, оголяя изящную шею, переходящую в манящее декольте.

—Степан Дмитриевич,— недовольно поправлю я,— если вдруг запамятовали.

—Зайди немедленно.

—Соскучилась?— снижаю голос.

—Прекрати, Стеф!— шикает она.— Ты достал! Жалоба опять на тебя.

Устало закрываю глаза.

—И что?

—Зайди.

—У меня обход. Последний пациент. После — всенепременно!

—Жду.

Агрессивно цокая стальными шпильками, обгоняет. Красивые бёдра, обтянутые белым халатом, ритмично двигаются. Провожаю взглядом…

Захожу в палату. Долговязый парнишка лет тринадцати. Новенький.

—Привет.

Заглядываю в карту.

—Ты Данила, так?

—Павлов…— добавляет несмело.

—А я — Стеф Дмитриевич. Вывих с отёком. Мхм… Показывай. Что ж тебе в травмпункте не вправили?

—Мамка не дала. Говорит, криворукие там. Сюда привезла.

Ощупываю под его болезненное шипение плечевой сустав. Смотрю на рентгеновский снимок.

—А зря не дала. Отёк теперь, болит, наверное, адски…

—Угу…— шмыгает носом.

—Здравствуйте…— подозрительно за спиной.

Оборачиваюсь. Заходит женщина средних лет. Недовольно смотрит на меня. Видимо, «мамка».

—Вы кто?

—Дежурный врач.

—Нам дежурный не нужен. Тем более такой молодой и неоптыный. Нам нужен специалист! Данила профессионально занимается баскетболом…

Пока она гордо вещает мне про достижения сына и его гиперценность, пересаживаю пацана на стул, бросаю на спинку полотенце и аккуратно перекладываю его руку через эту конструкцию.

—Спину выпрями,— помогаю принять правильную позу.

—Поэтому я к нему только лучшего травматолога подпущу!— финалит она свою речь.— А что это Вы делаете?

Присев, дёргаю за предплечье вниз. Хруст, вопль пацана…

Делов‑то!

—Всё‑всё…— успокаивающе хлопаю по здоровому плечу шокированного мальчишки.— Всё на месте. Мужик! Молодец… Даже не плакал!— купирую я его попытку зареветь.— Через пару недель будешь снова трёхочковые закидывать. И отёк пройдёт, и боль. Вот так прижми…

—Вы что?..— идёт пятнами мать.— Да кто Вам позволил?..

—А в травмпункте у нас не криворукий травматолог, а вполне квалифицированный,— назидательно внушаю ей.— И вообще, сначала здоровьем сына займитесь, а потом его карьерой. У него же сколиоз…

—Что Вы себе позволяете?— задохнувшись от возмущения, переходит она на шёпот.— Вы ж ему руку сломали!

—Медсестру сейчас к тебе отправлю,— бросаю я мальчишке.

—Спасибо,— бормочет он, стесняясь стенаний матери.

—Да я на Вас жалобу напишу!— несётся вслед.— Тоже мне «платное» отделение!

—Платная у вас палата, а отделение самое обычное.

—Понабрали мясников!

Игнорирую, закатив глаза.

Иду к Альбине. Вхожу без стука, запираю за собой дверь, падаю на её роскошное кожаное кресло. Отталкиваясь кроссовками от пола, делаю оборот вокруг оси. И торможу, останавливаясь лицом к окну. Она оборачивается, потушив сигарету. Молча сверлим друг друга взглядами.

—Жалоба,— напоминаю я.

—Стеф!! Ты нахера дочери зама мэра сказал, что она толстая? Ей четырнадцать!

—Я сказал — двадцать лишних килограммов, которые деформировали скелет, расплющили ей стопу. И их срочно нужно скинуть. Что не так?

—Ты ей сказал, что такие мальчики, как ты, любят стройных!

Ах ты, мстительная маленькая стукачка! Рассказала… А я ведь и правда хотел помочь.

—Это была… мотивация,— ухмыляюсь я.— Я ей понравился!

—А если она покончит собой?? У неё теперь депрессия!

—Если ты заглянешь в азы психотерапии ожирения, Альбина, то там умные мужики написали, что пищевые наркоманы к самоубийству не прибегают. Однако юношеская влюблённость может… изменить пищевое поведение. Особенно при стресс‑факторах… А с депрессией она уже поступила к нам…

—Ты идиот, скажи мне?

—Аля, родоки откормили её, как свинью, и не готовы ничего слышать. Они её угробят. И она уже достаточно взрослая, чтобы включиться в ситуацию.

—Нет, ты точно идиот! Не надо никого спасать! Просто делай свою работу, и всё. Травматолог! Здесь и сейчас! А там — хоть передохнут пусть все!

«Не‑е‑т, это уже не жалоба,— оцениваю я её состояние.— Это что‑то личное».

—Травматолог‑ортопед,— поднимаю я палец вверх, уточняя.— Сегодня, кстати, будет ещё одна жалоба.

—На что?— закрывает она устало глаза.

—В этот раз именно на то, что молча сделал свою работу.

—Как же ты достал…

—Уволь!— развожу руками.— Если я херовый травматолог — уволь.

—Ты — лучший,— меняется её интонация на виноватую.— Но…

А вот и личное.

—Ну давай теперь про нас,— киваю я поощрительно.

Открывает шкафчик, достаёт две рюмки и бутылку с остатками коньяка, разливает.

—Не чокаясь?— уточняю я, ловя её настрой.

—Стеф, мне тридцать восемь.

—Я помню.

—А тебе двадцать шесть,— срывается её голос.

Выпиваю залпом коньяк и со стуком ставлю рюмку на стол. Началось…

—А ещё ты мой начальник, и у нас служебный роман,— подсказываю ей.

—Кошмар…

—Ночью ты другие эпитеты подбирала.

—Трахаешься ты как Бог! Но…

—Да говори уже!

—Пойми меня, пожалуйста, Державин…

—Ну?

—Я не могу сделать публичным факт нашей связи. Не могу!

—Почему? Все и так в курсе.

—Это сплетни!

—И чем же я не вышел?— сжимаю челюсти.

—Слишком большая разница в возрасте! Это просто… Да меня по костям разберут и за спиной будут пальцами тыкать! Ты что, не понимаешь, что при моей должности…

—Ну и не делай его публичным,— пожимаю плечами,— пусть сплетничают дальше.