Я икнула.

– Что? Прости, не поняла!

– Юнука всегда писает после еды, – пояснила информаторша, – это признак особой радости! Если не побрызгаете на асфальт, вас могут побить.

– Не хочу! – возмутилась я. – И как потом разгуливать в описанном комбинезоне? Ну и правила на вашем карнавале! И хороша привычка лупить несчастного юнуку! А если у него плохо работают почки?

Девочка рассмеялась.

– По-настоящему никто не писает, – сказала она наконец, – в костюме, под хвостом, есть баллончик с водой. Просто нажмите на кнопочку.

Я попыталась изогнуться, потерпела неудачу и разозлилась.

– Не могу достать хвост!

Девочка опять рассмеялась.

– Пупочка в варежках, пошарьте там.

– У меня под пальцами лишь синтетический мех, – ответила я.

– Не может быть, – упорствовала девочка, – Костюм юнука всегда с емкостью. Ладно, я сейчас!

Пару секунд девочка переговаривалась с пхасцем, потом повернулась ко мне.

– Я сказала ему, что вы придурковатая мина, из тех наших, кто только по-французски разговаривает и из себя европейцев корчит. А еще я наврала, что у вас вода закончилась. Продавец не станет скандалить, но карнавальные правила надо выполнять.

– Каким образом? – с покорностью жертвенной овцы осведомилась я.

– Поднимите правую ногу и скажите «пин-пин», – велела девочка.

Я с трудом оторвала от тротуара ступню и, ощущая себя героиней пьесы абсурда, прогундосила:

– Пин-пин. Пин-пин. Пин-пин. Ну что, хватит?

Ответа не последовало, я повернула голову. Девочка исчезла, а продавец, поджав губы, собирал раскатившиеся по земле мандарины. Я медленно пошла в сторону универмага и вскоре очутилась перед крутящейся дверью. Встала на резиновый коврик, схватилась за поручень, дверь медленно повернулась и внезапно замерла.

– Барсмен бруду, – сказал мужчина, выходивший из магазина и очутившийся со мной лицом к лицу с противоположной стороны «барабана», – бруду фест. Ахей! Ахей! Ахей!

Повторяя это слово, незнакомец ткнул пальцем влево, я скосила глаза и поняла причину, по которой произошла заминка. Конец моего пышного хвоста застрял между створкой и стеной.

– Ахей! – улыбнулся мужчина и вынул из кармана финик. – Бени ам.

И что мне оставалось делать? Я взяла угощение, с трудом проглотила его и постаралась не икнуть.

– Холи! Холи! – захлопал в ладоши дядька.

Поднимать ногу и голосить «пин-пин» показалось мне невероятно глупым. Я решила отделаться ответными аплодисментами и забила рукой об руку. Раздалось тихое шипение, под ногами разлилась небольшая лужица, очевидно, контейнер срабатывал от хлопка.

– Юнука! Юнука! – завопили малыши лет пяти, они пролезли из магазина к мужчине и стали совать мне финики. – Бени ам! Бени ам!

Пришлось слопать новую порцию еды грызуна и вновь забить в ладоши. Но на этот раз мои пальцы нащупали какую-то проволочку, и я случайно за нее потянула. В шкуре вспыхнули лампочки, на голове что-то заскрипело, хвост резко мотнулся в сторону, освобожденная дверь крутнулась, меня вынесло в центр торгового зала, и я увидела еще одного юнуку.

Мой «братик» производил чудовищное впечатление и здорово напоминал новогоднюю елку. Вся его шуба переливалась гирляндой, остроконечные уши на голове то поднимались, то опускались, морда дергалась, словно несчастного мучил нервный тик, хвост изгибался во все стороны, а из-под нижних лап били ярко-синие огни. На всякий случай я протянула коллеге лапу и сказала:

– Холи!

Второй юнука повторил мой жест, я почувствовала, как кто-то дергает меня за ноги, увидела рядом штук пять маленьких пхасцев, заметила их же около собрата и сообразила: я стою перед огромным зеркалом.

– Бени ам, – кричали дети, протягивая мне финики, – бени ам!..

Безропотно проглотив то ли десятый, то ли двадцатый финик, я поняла, что начинаю получать гастрономическое удовольствие от непонятной еды, вот только меня мучила икота и настораживал странный запах, исходивший от бени. Толпа ребят вокруг меня ширилась, я не успевала брать угощение, и тут один из малышей случайно встал на одну из лап моего костюма.

Раздался щелчок, скрип, повеяло странным кислым запахом. Я стояла лицом к зеркалу, увидела, как из пасти маски вырвалась струя дыма, уши встали торчком, и услышала, как из головы полилась песня.

– Холи бени! Ам-ам! Пин-пин! Бам-бам-бам!

Костюм был снабжен магнитофоном.

Теперь на меня обратили внимание и взрослые. Взявшись за руки, дети и их родители начали водить хоровод вокруг юнуки. Я поняла, какие ощущения испытывает новогодняя елка, но не могла выйти из роли, потому что хорошо запомнила слова девочки о любви пхасцев колотить иностранцев, которые смеют наряжаться в костюм символа острова Пхасо. Что мне оставалось делать? Я хлопала в ладоши, боролась с изжогой, кашляла от дыма, который вырывался из моей же пасти, и старалась не наступить в большую лужу. Похоже, резервуар с водой в карнавальном прикиде был безразмерным.

– Холи! Холи! – орал людской круг.

– Ам-ам, пин-пин, – отвечала я, боясь, что таким образом проведу остаток дня и большую часть ночи.

Через десять минут мне захотелось пить, спустя пятнадцать стало понятно: необходимо срочно посетить дамскую комнату.

– Мама, – закричал по-французски симпатичный кудрявый малыш, – а когда юнуку сожгут?

– В полночь! – проорала в ответ светлокожая женщина в ярком платье.

Я замерла и воскликнула:

– Что значит сожгут?

Дама с ребенком погрозила мне пальцем.

– А то ты не знаешь! Самого красивого и веселого юнуку выбирают царем карнавала, а затем он идет в костер. У тебя есть все шансы стать лучшим. Эй, ты испугался? Это же не по-настоящему! Правда, в прошлом году на юнуке шкура вспыхнула, но ничего страшного не случилось. Наш добрый монарх оплатил ему пересадку кожи во Франции. Смотался юнука на халяву в Европу, сейчас уже без костылей ходит.

– Мама, – прошептала я, – ам-ам, пин-пин! Слава Жанны д’Арк и Джордано Бруно мне не нужна.

– Олмаси кудру! – ожило радио.

Хоровод распался, покупатели бросились к эскалатору.

– Счастливый час, – по-французски заголосил усилитель на третьем этаже, – ровно шестьдесят минут все товары по три пхая. Торопитесь! Лучшие платья, косметика!

Я оглянулась в поисках туалета, но тут же сообразила, что не смогу воспользоваться унитазом из-за костюма, и решила оставить попытки найти сортир. В конце концов, в моем положении есть большой положительный момент: если юнука прилюдно описается, все будут страшно рады и начнут аплодировать.