— А ты? — голос у Германа хриплый и даже какой-то чужой.

— А я уже вернулась из травмы, где всё зафиксировали и… меня подлатали.

В ту ночь боль в груди была такая жуткая, я думала, Руслан сломал мне рёбра, но обошлось. Кости оказались целы, а на теле лишь множественные ушибы и синяки. И этот шрам на шее. От цепочки, за которую он мне схватил. Хорошо, что звенья не выдержали и она порвалась.

— Ты его видела после этого? — вопрос Германа возвращает меня в настоящее.

— Да… один раз. Пришёл, чтобы поинтересоваться, как я себя чувствую, попытался уговорить вернуться, но я не слушала. В конце концов, моя подруга заставила меня позвонить родителям, и те вмешались. На случай, если я передумаю.

— Но ты не передумала?

— Даже никогда не хотела передумывать, — заверяю я. — Во мне что-то переключилось. И зависимость эта пропала. А чтобы я не забывала, как опасно позволять парню контролировать твою жизнь, у меня на память есть этот шрам, — всё-таки тянусь и трогаю собственную шею, под подушечками пальцев выпуклый бугорок, мне уже не больно. Физически не больно.

— Нельзя так говорить.

Жму плечами и решаю, что настала пора выбираться из уютного кокона. Рассказ окончен. И не уверена, что хочу ещё обсуждать эту тему.

— Ну, что? Рад, что добился своего? Услышал мою грустную историю? Только давай без осуждений, ладно?

— Не уверен, что рад, но… спасибо, что поделилась.

— Как будто у меня был вариант «не делиться»?

Герман глубоко вздыхает: не знаю, чего он ожидал от меня услышать, когда спрашивал. Возможно, совсем другую историю. Вышло, как вышло. А у меня будто камень с души упал. Рассказ не был исповедью, но почему-то стало легче.

— Мне очень жаль, что в твоей жизни был этот подонок.

— Мне тоже жаль, но… случилось так, как случилось.

— Если увидишь, что он где-то околачивается рядом, только…

— Нет, — я качаю головой. — Этого точно не будет. Там всё.

Знаю, что отец позаботился об этом. И Руслан в курсе, если приблизится ко мне — сядет. Глубоко и надолго. Моя семья подключит все имеющие связи, а военное прошлое отца и его брата и хорошие знакомства в верхах, перекроют даже власть денег семьи Руслана. У моего бывшего теперь новая жертва. Или не жертва. Для кого-то это стиль жизни. И он вполне себе нормален. А, может, у него в новых отношениях всё иначе? Так даже лучше. Я не из тех, кто будет желать счастья бывшим. Да и после такого его не желают. Но пусть к нему придёт спокойствие, пока он не покалечил кого-то или того хуже.

— Эй, — Герман хватает меня за руку, когда я всё-таки поднимаюсь с кровати. — Ты куда?

— На кухню. Кажется, пора завтракать.

— Надеюсь, ты больше не сомневаешься, что ты потрясающая?

Он целует мою раскрытую ладонь горячими губами, и по ледяной коже пробегают лучики тепла.

— Я? Сомневаюсь? Да ни капли?

После того разговора с Германом меня ещё какое-то время лихорадит. Какое-то — это относительное понятие, потому что растягивается оно недели на две. Исподволь я всё ещё выискиваю признаки, что он во мне разочарован. Ищу и не нахожу. Отношения по-прежнему у нас прекрасные, мы не отдалились друг от друга, и тема эта оказывается похороненной и забытой. Мне так, по крайней мере, кажется.

Ещё мне кажется, Герман становится более нежным и более внимательным. Хотя куда уж больше.

Рядом с ним чувствую себя особенной. Это чувство не покидает меня с самого первого дня нашего знакомства. Мы так сроднились, будто вместе уже целую вечность. Очень хочется верить, что я не обманываюсь. Безусловно, я влюблена в него. Так дико, так самозабвенно, что иногда становится страшно. Даже не подозревала, что я способна на такие всепоглощающие чувства. Уже не понимаю, где кончается «мы» и начинаюсь «я».

Мы гуляем ночами, хотя они уже давно не белые. Ходим на репетиции средних курсов театральной академии. Слушаем джаз с «Шляпе». Кормим голубей в Катькином садике.

Мы поглощены друг другом. Нам больше никто не нужен. Мне мои друзья, ему — свои. Мы будто два единственных человека на Земле, всё остальное — декорация к нашей истории.

Лето постепенно клонится к закату. Во второй половине августа, как оно и случается в Питере, происходит резкий поворот к сентябрю. Вечера всё холоднее, а дыхание осени всё явственнее. Ещё меня убивает, что скоро универ и учёба, а значит, львиную долю времени я буду находиться вдали от Германа. Хотя у него тоже будет аспирантура, а это покруче моего несчастного второго курса, кто ж спорит!

Сегодня вторник, и я стремительно залетаю в «Пьер» на Белинского, пока не растеряла всю свою уверенность. За столиком у окна, по которому стекает бесконечный водопад, сидит моя Ритка.

Та сама подруга, которая удержала, не дала совершить глупость, а ещё оказалась умнее меня. Ведь именно Рита позвонила родителям и смогла уговорить меня позволить им вмешаться. Свидетельница моих слабостей и неспособности управиться с жизнью.

Очухавшись, я не хотела с ней видеться, потому что в какой-то степени злилась на неё. Пускай злостью пустой и необоснованной, но она была. А затем… затем мне просто было стыдно, что этот человек видел меня в таком состоянии: побитую морально и физически. Я боялась осуждения. Боялась, что она скажет мне: как ты могла дойти до такой жизни? В компании я всегда была «звездой», как бы нелепо это не звучало. Не то чтобы подружки на меня ровнялись, но кое-кто копировал. А тут… какая уж из меня «звезда», разве что с отпечатками от рук Руслана на шее. Сомнительная слава.

— Варя-я-я, — Рита подлетает, как маленький вихрь и чуть ли не душит в своих крепких объятьях. — Я так рада, что ты позвонила.

— Я тоже, — неловко улыбаюсь и всё ещё сдержанно отвечаю на её приветствие.

— Ты куда так пропала надолго?

— Не знаю, — мы устраиваемся за столиком, и Ритка тянется к меню. — Вроде, никуда не пропадала.

— Ага и в соцсети у тебя единственная фотка с какого-то потрясного пляжа.

— Это Рио, — смущённо признаюсь.

— Мечта… А кто фотограф, кстати? — лукаво прищуривается Рита, и я почему-то краснею. — Ага, значит, я в правильном направлении рою.

— Не надо ничего рыть, — хлопаю её по руке. — Я всё сама расскажу.

— Чудесно! Я как раз настроена выпить кофе и послушать.

В следующие полчаса я начинаю свой неловкий рассказ про Германа, который постепенно обрастает подробностями, которыми я готова поделиться.

— Ну прям идеальный какой-то, — вздыхает Рита после второй чашки капучино. — Такого быть не может.

— А я тоже так сначала думала, но, кажется, всё-таки может.

— Боже, а брата у него нет случайно? — Рита поправляет стопку браслетов на тонком запястье.