Из здания больницы вышел мужчина. Мужчина этот был удивительно незаметный, не бросающийся в глаза. Не было у него ни родинок, ни шрамов, ни чего-то еще, что в полицейском протоколе называют особыми приметами. Хотя именно сама его незаметность была какой-то особенной. Он был настолько незаметен, что это само по себе можно было бы считать особой приметой.

Этот незаметный мужчина сел за руль такого же незаметного темно-синего седана с забрызганными грязью номерами, но прежде чем включить зажигание, достал из кармана свой трофей – мобильный телефон Кати Малининой.

Мобильный телефон – это большая удача. Для современного человека – это и записная книжка, и деловой ежедневник, и задушевный дневник, хранящий все сердечные тайны хозяина. Но в первую очередь все же – записная книжка, в которой можно не только найти телефоны всех друзей и знакомых, но и определить, кому из них владелец телефона звонил особенно часто.

И вот, проглядев журнал Катиных звонков, неприметный мужчина убедился, что чаще всего Катя звонила некоему Шурику. Правда, две недели назад эти звонки резко прекратились, что само по себе наводило на размышления, но этому могло быть несколько вполне правдоподобных объяснений.

Так или иначе, неприметный мужчина набрал телефон Шурика.

Ответили ему не сразу.

Виктория вышла из ванной в коротком розовом халатике, с головой, завернутой в полотенце, но по ее лицу Шурик сразу понял, что его ждут неприятности.

Мысленно он чертыхнулся – до чего же он устал от ее бесконечных требований, придирок, споров и пререканий. За всю свою жизнь столько скандалов не имел, сколько успела устроить ему Виктория за неполные две недели!

– Ты оглох, что ли? – проскрипела Вика неприязненным голосом. – Я тебя звала, звала, но ты до меня не снизошел… ну, как же – кто я такая, чтобы обращать на меня внимание?..

– А в чем дело? – робко осведомился Шурик – и тут же понял, что допустил большую ошибку.

На слова Виктории ни в коем случае не нужно было отвечать, нужно было сделать вид, что он их не расслышал – действительно оглох или занят какими-то своими необыкновенно важными мыслями.

Вот еще интересно: вроде бы Виктория собиралась стать профессиональной певицей и даже в ресторане вечерами пела. Шурик к ней в ресторан не ходил – она сказала, что у него слишком неказистый вид и он будет портить ей реноме, так и сказала, реноме – откуда уж нахваталась. Так что неизвестно, как там она поет, но когда ругается, голос у нее ужасный – скрипит, как несмазанная электрическая пила. Впрочем, тут же одернул себя Шурик, ему это и неинтересно вовсе.

– В чем дело? – выкрикнула Вика таким громким и таким трагическим голосом, как будто стояла на сцене Большого театра и хотела, чтобы ее слова услышали в каждом углу зала, от первого ряда партера до самого последнего кресла на галерке.

Вот что громкий у нее голос, так это точно, завывает, как пожарная сирена.

– Ты еще спрашиваешь, в чем дело? – повторила она, добавив в голос горечи. – Дело в том, что я, как последняя дура, поверила тебе… нет, все мои подруги в один голос говорили, что ни одному мужчине нельзя верить, ни одному, даже в самом крайнем случае, но я, видно, и правда дура… я поверила тебе, поверила в твои чувства! Нет, доверчивость – это мой самый главный недостаток!

«Опять завела! – уныло думал Шурик, тупо глядя перед собой. – Ни дня не пройдет без скандала… Да что там дня, пожалуй, что и часа не пройдет, она бесконечно канючит, требует, вопит, беснуется… И за что такое наказание?»

Тут Шурик горько вздохнул – он давно уже понял, за что.

– Ты клялся, что создашь мне человеческие условия! – вещала Виктория. – Где они, эти условия? Эта квартира – да любой свинарник гораздо уютнее и комфортнее ее!..

«Ты бы и сама могла хоть что-то сделать, чтобы квартира стала хоть чуточку уютнее! – раздраженно подумал Шурик. – Хоть бы пол подмела, что ли, пыль вытерла! Занавески поправила, тряпки свои не разбрасывала где ни попадя!»

Слова Виктории ввинчивались в его голову, как ржавые шурупы. Казалось, еще немного – и голова не выдержит, расколется на несколько кусков.

– Да с чего ты так завелась? – проговорил он, не выдержав, – хотя хорошо помнил, что в таком состоянии ей ни в коем случае нельзя отвечать, лучше помалкивать.

Каждое его слово только подольет масла в огонь, и скандал разгорится с новой силой.

– С чего? А с того, что из этого чертова душа вода льется только тогда, когда мне это не нужно! Я намылилась – и тут-то он заглох! Я звала тебя на помощь, но ты сделал вид, что не слышишь меня! Как можно строить отношения с таким черствым, равнодушным человеком? Я достойна лучшего! Когда ты предложил мне жить вместе, ты обещал, что создашь достойные меня условия, а вместо этого я вынуждена ютиться в этом свинарнике! Да что – свинарник, ни одна свинья не захотела бы жить в таких условиях!

Шурик прекрасно помнил, что не от него, а именно от Виктории исходило предложение поселиться вместе. Он долго упирался, отнекивался под всякими благовидными предлогами, понимая, что мать ни за что не позволит ему привести в дом какую-то девицу, но Вика приложила все силы, чтобы уговорить его. Тогда она утверждала, что ее не смущают никакие трудности, повторяла, что с милым рай и в шалаше, и ему пришлось снять эту квартирку…

Денег у него было мало, и само собой, квартира им досталась плохонькая, что называется, бюджетная, но Шурик молча терпел все неудобства, а вот Вика через два дня после новоселья начала возмущаться и устраивать скандалы.

Теперь задним умом Шурик понимал, что все ее уговоры, все ее красивые слова имели одну единственную подлинную причину: Вике хотелось насолить своей заклятой подружке Кате, а когда эта цель была достигнута, Шурик утратил для нее всякую привлекательность.

Есть такие бабы – ну не может она спокойно смотреть на то, что есть у подруги, обязательно нужно это отобрать! Больше не было никаких причин – Виктория в пылу ссоры буквально на третий день высказала Шурику все, что она думает о нем, о его внешности, уме и прочих достоинствах. А потом повторяла это так часто, что Шурик перестал даже обижаться.

С трехкомнатной квартирой в центре у Вики тоже вышел полный облом. Если и были у нее туманные надежды на то, что рано