Через час трупы эльфов были обчищены и свалены в единую груду на той же самой поляне. Чуть поодаль от них лежало три десятка тел павших калимдорцев. А отряд Шакнара своим маршрутом ушел дальше на север. Вождь рассудил, что в воздухе витает слишком много энергии от эльфийских заклинаний, чтобы рисковать и оставаться на ночлег в этом неблагополучном месте. А через поле, которым орки бежали перед тем, как нарвались на эльфийскую стражу, могучими прыжками неслась одинокая фигура. То крепыш Сонгал, с волосами цвета летнего заката, спешил, чтобы доставить важное послание в лагерь армии Шенка. Он должен был передать его лично в руки командующему войска и до тех пор не отвечать ни на какие вопросы, от кого бы они не исходили. Текст письма в характерном для орков стиле начертал, понятное дело, Шакнар:

Поздно вечером орк задумчиво грыз кабанью рульку добытого Юкагиром секача и размышлял о странном эльфе, что так бездарно положил своих бойцов в схватке с многократно превосходящим противником. Вокруг военачальника вповалку спали воины. Их рулады храпа звучали уютно, почти по-домашнему. В темноте негромко переговаривались часовые. Мысли Шакнара потекли вспять. Он заново вспоминал последние сражения и старался отыскать в них присутствие коварной воли, которая могла сообщать Лиге о его, Шакнара, планах и построениях. Может быть, именно поэтому Шенку не удалось победить в долине Аркел? Это должен быть кто-то близкий, поверенный во все тайны. Именно ему предназначалось содержание того волшебного мешка, который едва не разодрал ткань сферы – протектора. Шакнар вздохнул.

– Хоть бы им оказался Моглор, – произнес он в сумрак.

Потом машинально отшвырнул в сторону обглоданную кость. Прилетевшее обратно недовольное ворчание сообщило ему, что бросок мог бы быть и получше. Орк-полководец повернулся на бок, устраиваясь на ночлег. Перед тем как заснуть, Шакнар попытался вспомнить глаза той, что пригрезилась ему в ночь после ранения. Он снова захотел с ней встретиться в том краю, откуда к людям приходят мечты, воспоминания и кошмары.

* * *

Как только по левому борту показались «живые острова», «Молния» изменила курс и сразу начала забирать правее. Стоя на юте судна, Галвин рассматривал плавучие рифы в свои дальнозоркие очки. Рядом с ним, опершись плечом на кормовой флагшток, расположился меднорожий боцман с подзорной трубой в руках.

– Они возвышаются над водой всего на десяток локтей, зато вглубь уходят на сотню. Столкнуться с таким – ничего хорошего. Проломим борт и завязнем намертво, – заявил моряк. – Эта проклятущая эгления вся сплошь состоит из колючек.

На оконечности островков высыпали их обитатели – высокие, с человека ростом, прямоходящие ящеры с бледно-зеленой шкурой, похожей на хорошо подогнанную пластинчатую броню. Между плоскими челюстями у них то и дело проскальзывали толстые гусеницы языков. Рептилии просто стояли и смотрели на проходящую мимо эскадру. В лапах многие из них держали короткие копья. Даже самый завзятый любитель природы не назвал бы вид ящеров добрым и миролюбивым.

– Вот, значит, какие они – раса гонери, – сказал инженер.

– Ага. Эти твари мажут костяные наконечники дротиков ядом, который добывают из медуз-зонтиков. Одна царапина дает время только на последнюю молитву. Возьми мы ближе к ним на пять кабельтовых, гонери бы напали на нас.

– Почему? Мы же ничем им не угрожаем? – удивился гном.

– Им плевать. Они тупые, – боцман закинул в пасть толстый жгут стебля табачного папоротника и отправился по своим делам.

Через несколько минут с «Амирента», который шел замыкающим, подняли сигнал: «Запрашиваю стоянку». Одновременно бриг Джоэвина стал замедлять ход. Воинственные эльфы явно намеревались добыть себе некоторое количество ценных водорослей. Стычка с гонери их не пугала. С флагмана Бельтрана немедленно просемафорили ответ: «Отказано». С немалой толикой злорадства третье острие Трезубца – инженер Громмард – распорядился вывесить флажки: «Поддерживаю адмирала».

– Что ты нарываешься? – проворчала подошедшая к Галвину Эйра Торкин. – Зачем лезешь на рожон?

– Хотел подразнить Сучлика, – со смехом ответил гном.

– Смотри – доиграешься, – предостерегла его девушка. – У Джоэвина прекрасная память.

– Джоэвин? Вы говорили про Пресветлого князя? – окликнул Эйру рулевой.

Старшина дворфов поморщилась от нарушения субординации, но все же ответила нейтралу:

– Да. А что?

Навигаторам из рода людей, которых подрядили из местных жителей, спускалось многое. Они являлись вольнонаемными, на них не распространялась военная дисциплина.

– Говорят, у него глаза цвета золота, – восхищенно произнес моряк.

Видимо, парень благоговел перед знаменитым эльфом. За Эйру высказался Громмард.

– Цвета золота, говоришь? Вряд ли, – инженер с сомнением покачал головой. – Знаешь, на что они похожи? Это как… Представь, что кто-то от души помочился в кучу прошлогоднего снега.

Галвин сделал паузу, ожидая ответной реплики, но увидел, что обмен мнениями относительно зрительных органов его недоброжелателя закончен, и жестом пригласил Торкин прогуляться по палубе.

По случаю теплой солнечной погоды на ней сегодня была рубашка с открытым воротом, заправленная в строгие брюки, которые, однако, выгодно подчеркивали ее формы. Свои ножки Эйра обула в изящные черные полусапожки с выгнутыми носами. Пышные русые волосы она стянула в тугой пучок на затылке. Галвин искоса прошелся взглядом по ее плечам, груди и подавил вздох. С той бурной ночи в его каюте прошло четыре дня непонятного отчуждения. Галвин сначала дулся, потом пытался сделать вид, что его это ни капельки не задевает, но потом мятежная натура гнома не выдержала и он решил внести ясность. На вполне резонный вопрос – что происходит (который вместо строгого и по-настоящему мужского тона был задан голосом обиженного ребенка) – Эйра подняла на него омуты своих очей и заявила: