Я нашла губами шею Дрея, в которую давно почти уткнулась, и жадно впилась, как вампир. Это – пожалуйста, это можно не иногда, а всё время... А вот светильник тяжёлый и ручка скользкая!

Из очень тёмной августовской ночи мы шагнули в абсолютную черноту. В космос без звёзд.

Страшно действительно не было. Покой и безмятежность. Безмятежность… сеть wi-fi с паролем «свет Эйо». Всё-то у него со смыслом.

Я широко распахнула глаза, вглядываясь в пустоту, но не от страха. Просто окружавшее нас безмолвие было ещё полнее, чем темнота: не опасным и не отторгающим, но абсолютным и шокирующим.

Удивительно отчётливо слышались дыхание и сердцебиение Дрея, но эти звуки, казалось, жили отдельно от пространства и уходили только внутрь меня. Словно у меня был медицинский стетоскоп, как у доктора с какой-нибудь старой книжной иллюстрации. Я в итоге зазвучала в унисон и стало немножко легче.

 Дрея ярко и равномерно освещал фонарь, но смотрелся он в этом свете вырезанной откуда-то и вклеенной на чёрный фон картинкой: он не распространял это сияние вовне, а свет не давал на нём теней.

Всё верно, вырезанные картинки. Из другого мира. Просто – из мира. А здесь Безмирье.

Время тоже не понималось и сколько он меня нёс, я не соображала. Минуту или сутки. Нет, точно не минуту, потому что постепенно дыхание Дрея сбилось и моё вместе с ним. Именно постепенно и я чувствовала из-за собственного ритма, что это не от усталости, а от отчаяния.

Наконец он вовсе остановился.

– Элис! Подумай о близких, которые ушли.

– Умерли?

– Они ушли сюда. Подумай о ком-нибудь, кого знала и любила. И кто ушёл.

– Папа?

– Да, ты ведь его любила...

– Очень.

– Постарайся захотеть увидеть.

– Не могу, – честно призналась я, – он ведь умер. А я… не хочу пока умирать.

– Он не умер, а ушёл сюда, – упорствовал Дрей. – Пока просто поверь. Зора проводит под Древом много времени с мужем и детьми, это помогает ей спокойно оставаться с нами. Как думаешь – помогало бы, если было бы страшно? Я тоже прихожу к матери.

– Она умерла? – мне почему-то стало очень жаль. – Я не знала...

– Ушла, – Дрей вздохнул и поцеловал меня в лоб. – Ещё немного, и ты поймёшь разницу. Помоги найти твоё Древо, позови отца!

Я закрыла глаза и разрешила себе вспоминать. Сразу всё, что боялась ворошить даже когда отец был ещё жив, но уже безнадёжно болен. Лодки и тихие обеды после пленэров на реке Уай. Безумные путешествия по Китаю, Индии. И в Мексику в детстве. Детство… Потрёпанный томик с Каштанкой на обложке и отцовская голова на соседней подушке. Папа!..

– Нашли! Всё, Эйо, теперь ты, – жарко и с явным облегчением выдохнул Дрей мне в волосы.

Мы снова тронулись с места, но скоро движение прекратилось. В прикрытые глаза попал свет – мощный поток и точно не лампа Эйо. Мелькнул и сразу исчез.

Дрей развернул меня вертикально и потихоньку спустил на ноги. Поставил на свои ботинки, не отпуская и крепко прижимая. Я что, босая? Да, он ведь несёт меня с самой больничной койки.  

– Не урони светильник! И осторожно ставь ногу рядом. Сначала только одну и с закрытыми глазами.

Я послушно потянулась мыском между его ботинок. Встала. Но тут же пришла мысль – почему с закрытыми глазами? Параллельно и совершенно непроизвольно взгляд направился вниз: ступня ни на что не опиралась, только на черноту и пустоту. Она тут же начала проваливаться и меня перекосило. Но совсем чуть-чуть, потому что Дрей резко стиснул в объятиях ещё сильнее: не дал рухнуть или выпустить из рук лампу.

– Зря ты посмотрела, Элис. Рано! – констатировал Валь. Ну да... Кажется, зря. – Теперь просто пойми: внизу есть опора. Любая, какая нужна и удобна. Слышишь? Хочешь – трава, ковёр. Но лучше что-то очень надёжное и твёрдое на первый раз: мощёная дорожка, бетон. Попробуешь?

Главное вовсе не это, сообразила вдруг я. Главное – сам-то он ходит и стоит! Но я не знаю на чём и не уловила это по мимолётному ощущению перед тем, как провалилась. Мне нужно своё…

Вспомнился почему-то пол на первом этаже в шропширском доме Айрин. О, сколько раз я наворачивалась на нём в детстве! Скользко, но очень твёрдо. И надёжно. Я сосредоточилась, шагнула вниз ещё раз и сразу почувствовала ногой прохладный мрамор. Хорошо... Босиком как раз на таком совсем не скользко. А смотреть действительно не обязательно. Ну кто смотрит в пол?

– Да, всё правильно, давай вторую! – подбодрил Дрей. – Я тебя держу!

Не хочу вторую… Больно везде, а он ведь тогда отпустит!

Страха упасть или зашататься уже не было: невидимый пол казался совершенно реальным. Просто я понимала, что одной мне будет холодно и... ещё больнее. И с содроганием вспоминала, как было плохо, когда он уходил за врачом и отказом от госпитализации. И ещё раньше, вовсе без него.

Но наверное надо. Нет, даже не так... Точно надо!

Я решительно спустилась на бабушкин пол со второго ботинка и повисла на руках Дрея, просунутых мне под мышки. Поболталась на них пару секунд и выпрямилась, принимая всю вновь нахлынувшую боль.

Он не отпустил меня…

Качнулся немного назад, убедился, что не падаю без поддержки, кивнул… и притянул назад. Волшебные, живительные губы!.. Хочу вечно так стоять!

– Нельзя, – раздался вдруг голос Эйо, – нужно теперь идти. Тебя ждут отец и Немира.

– Кто?

– Узнаешь, идём!

– Куда?

Дрей отвернул меня от себя и обнял за плечи со спины. Где Эйо и кто из них сказал последнюю фразу?!

– Видишь?

Впереди висело нечто вроде мыльного пузыря, светящегося изнутри. И он, в отличие от наших фонарей, распространял своё сияние в пустоту, потому что был окружён постепенно растворяющимся ореолом лучей и не смотрелся вырезанной картинкой.

– Мне нужен этот шарик? – просипела я.

– Да.

– Я должна его взять?

– Приблизиться. Это аура Древа, оно просто отдалилось из-за меня, – стал объяснять Дрей, обдав успокаивающим теплом мой затылок. – Я сейчас пойду в обратную сторону, очень быстро. А ты к нему. Потихоньку, с Эйо. Главное идти и не выпускать светильник, Элис. Помни про светильник! И важно желать там оказаться, встретиться с папой. Тогда доберёшься быстрее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍  Как же далеко эта штука, если кажется такой маленькой! Я не дойду!..