– Согласны! – выпалила Машенька, непроизвольно облизнувшись: ей доводилось пробовать папулины фирменные пирожки, а это сильнейший из наркотиков. – Будем соседями!

– Отлично, – искренне порадовалась я.

Хорошо-то как: и компания у меня будет прекрасная, и баба Катя агентские заплатит за приведенных ей жильцов.

Пристроив друзей-детективов на постой к соседке, я шла домой, чутко принюхиваясь в надежде угадать, что у нас сегодня будет на ужин. Дом бабы Кати от нашего недалеко, через два двора, а папуля готовит еду в таких объемах, что его кулинарные шедевры ароматизируют весьма обширную территорию.

Сегодня в воздухе отчетливо пахло жареными томатами, чесноком и пряными травами. Спагетти болоньезе? – гадала я. Или моя любимая лазанья?

– Спагетти или лазанья? – спросила я прямо в лоб и таким тоном, каким грабители спрашивают «кошелек или жизнь?», любимого брата, едва не свалившегося мне на голову в процессе перелезания через ограду.

Уточню: это Зяма лез через забор, а не я. Причем он не во двор лез, а из него.

– Хрен с редькой! – ответил мне братец и распластался по забору морской звездой, почти сливаясь с бетоном стены благодаря необычному серому цвету кожных покровов.

– Ты странно бледен, – отметила я. – Что случилось? Съел что-то не то?

Заранее узнать меню ужина захотелось еще сильнее.

– Потом объясню, сейчас мне надо бежать, ты ничего не знаешь, главное, молчи про наш горшок! – Зяма бочком-бочком просквозил вдоль забора в кусты.

Мне это все не понравилось, особенно упоминание горшка, тем более нашего общего – в самом деле, что ли, папуля сочинил что-то слабительное?!

Потребовать объяснений было не у кого – Зяма шуршал все дальше, так что пришлось мне продолжить путь.

Свернув за угол, я оказалась у наших ворот, вблизи которых стояла чужая машина, а рядом, буквально в открытом проеме калитки, застопорились два незнакомых мужика. Во двор их не пропускал Барклай, который далеко не всегда выглядит ленивым и меланхоличным душкой.

Внешность обманчива. Денискин бассет – крупный зубастый пес, который к тому же прошел школу служебных собак. Нет, без команды он на незваных гостей не набросится, но и ступить на охраняемую территорию без разрешения хозяев не позволит.

– Здрасте, вы к кому? – спросила я, подойдя к незваным гостям с тыла.

Они моментально обернулись ко мне, и на суровых лицах отчетливо обозначилось облегчение: видимо, моя скупая улыбка была им приятнее, чем голливудский оскал утробно рычащего пса.

– Кузнецов Казимир Борисович тут проживает?

– А вы, простите, кто?

Честно и прямо отвечать на вопросы о местонахождении старшего братца я разучилась давно, еще в ранней юности, когда Зяма только начал крутить романы с прекрасными дамами, не сортируя их предварительно на свободных и обремененных ревнивыми мужьями.

Рогоносцы искали Казимира нашего Борисовича регулярно и отнюдь не с добрыми намерениями. Позже, случалось, приходили и кредиторы, которым Зяма что-то задолжал – к счастью, он довольно быстро начал хорошо зарабатывать и избавился от дурной привычки делать долги.

Двое, стоящие передо мной, не походили ни на кредиторов, ни на ревнивцев – не настолько злые, но строгие, особенно один, крупный светловолосый парень, чем-то неуловимо похожий на моего Дениса.

Служивые ребята – они же как игрушечные солдатики из одного набора…

– Полиция, – подтвердил мои невысказанные подозрения этот блондин.

– Гау! – басовито приветствовал коллег лично-служебный пес майора Кулебякина.

– Кто там? – правильно среагировала на собачий сигнал бабуля.

Ее окно самое близкое к воротам, и это не случайно: у нашей интеллигентной бабули с годами все сильнее типично пенсионерская тяга к посиделкам на лавочках с хорошим видом на подъезд.

Бабушки – они хотят все видеть, слышать, все знать и все обсудить. По части «слышать» у нашей родной старушки есть проблемы, зато глаз у нее зоркий, а язык острый. В сводном коллективе бабушек на лавочке у нашего дома она безусловная прима.

– Полиция! – повторил блондин.

– Дени-ис! К тебе ребята пришли! – добродушно покричала бабуля, как будто наш майор был мальчишкой, которого приятели зовут погонять футбольный мяч на пустыре.

Из виноградной беседки вынырнул мой милый – в цветастых шортах для серфинга и с майкой на плече. Наметанным глазом он сразу определил принадлежность блондина к родной ему структуре и представился:

– Добрый вечер, майор Кулебякин, ГУВД Краснодарского края, – и обменялся с ним рукопожатием, а рядом стоящему нервному хлюпику только кивнул. – Чем обязан?

– Да мы вообще-то не к вам, – смутился блондин.

Видно, он ниже по званию, смекнула я не без злорадства.

– У нас сигнальчик…

– Мы к Кузнецову Казимиру Борисовичу! – вдруг выскочил вперед нервный хлюпик. – Есть информация, что он нашел и не сдал государству ценный клад, состоящий из старинных монет!

«Вот тебе и знакомый нумизмат, – горько молвил мой внутренний голос. – Голову оторвать такому приятелю! Получил наши фотки монет и настучал в органы!»

– Клад? – Денис поверх плеча блондина посмотрел на меня – я развела руками – и оглянулся на бабулю. – Какой еще клад?

Она насупилась, отпрянула в комнату и со стуком закрыла окно.

– Я думаю, это какое-то недоразумение. – Из кухни, поигрывая половником, вышел папуля.

С половника капало густо-красное. «Соус для спагетти болоньезе», – подумала я, наконец-то определившись с ужином. А что подумали незваные гости, не знаю, но хлюпик сделался еще более нервным, а блондин как-то подобрался и хрипло спросил вооруженного кухонным железом папулю:

– Это вы будете Кузнецов Казимир Борисович?

– Полковник Кузнецов, – веско представился папуля. – Борис Акимович, к вашим услугам.

– Еще и полковник? – тихо вякнул нервный хлюпик, потихоньку отступая в тылы.

В тылах стояла я и сидел Барклай, который с появлением на сцене Дениса прошел по флангу и грамотно отсек незваным гостям путь к отступлению. Посторонившись, я пропустила хлюпика, а Барклаю сказала:

– Пока сидеть.

Хлюпик вздрогнул.

– Товарищ полковник… – Блондин беспомощно посмотрел на папулю перевел взгляд на Дениса. – Майор… Мы сигнал получили, проверить бы…

– Ах, боже мой, право, я была лучшего мнения о наших доблестных органах! – На сцене обозначилось новое действующее лицо – мамуля.

Очевидно, она уже готовилась ко сну, потому что была в любимой полосатой пижаме а-ля тюремный узник и в масляно-кремовой масочке на лице. Масочка лаково блестела, приглушая яростный блеск мамулиных глаз.