– Думаю, это чудо зовется Аделью – это пуделиха дяди Толи из третьего дома, – предположила я. – Мы с Зямой не заперли калитку, и Барклай воспользовался возможностью сгонять на свиданку, но услушал твой вопль и добросовестно выполнил команду, хороший пес, завтра куплю тебе говяжий стейк, – скороговоркой договорила я и потрепала замшевые собачьи уши.

– Какую команду? Я ничего ему не командовала, – озадачилась Алка.

– Ну как же, ты закричала «Защищайся!», а это приказ к нападению на того, кто угрожает хозяину.

– А ты уже причислил меня к хозяевам? Хороший пес, купим тебе два стейка! – растрогалась Трошкина и тоже полезла трепать довольную собаченцию.

– Мы говорим вот об этом ноже? – Зяма наклонился, разогнулся и продемонстрировал нам пресловутый нож, держа его за рукоятку двумя пальцами, как дохлую рыбину.

– С ума сошел – хватать руками улику! – возмутилась я. – В пакетик его положи, у тебя же еще остались такие, черненькие.

– Нет, я решительно не способна догадаться, что вы тут делили в пропорции три к одному, – досадливо призналась Трошкина, глядя, как Зяма вытягивает из кармана туго скрученные мусорные пакеты. – Надеюсь, речь не о долевом участии в предприятии по раздельному сбору мусора?

– Не о нем, – подтвердила я и приняла от Зямы упакованный ножик. – Ты куда?

– Айн момент. – Братец убежал на участок, который мы только что покинули, и действительно очень быстро вернулся с еще одним мусорным пакетом. – Я его выкопал. Не стоит оставлять это там, где шляется какой-то подозрительный тип с откровенно криминальными наклонностями.

– Согласна. – Я молча открыла бесконечно полезную пляжную сумку и в очередной раз приняла в нее наше сокровище.

Теперь в сумке покоились наши древние деньги и чей-то нож – и то, и другое заботливо упакованное в мусорные мешочки.

– У меня нет версий, – призналась Трошкина.

– Идем, любимая, я тебе все расскажу. – Зяма обнял супругу за плечики и повлек к дому.

– Идем и мы, Барклаша, – позвала я бассета.

Рассказывать я никому ничего не собиралась: ни Барклаю – он, впрочем, и не любопытствовал, – ни его хозяину. Какой смысл посвящать в происходящее Дениса? Его участие мою долю не увеличит, а жизнь осложнит.

Дома я снова засунула сумку с сокровищами поглубже под кровать и завалилась спать.

– Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой! – с чувством спел мне в ухо женский голос.

– За огромную можно и в глаз получить, – пригрозила я, с трудом, чуть ли не вручную, поднимая веки – совсем как Вий.

– Я про страну, а не про тебя, каланча, – хихикнула Машенька, осмотрительно ретируясь от моего ложа к двери.

Правильно, руки-ноги у меня длинные – сообразно немалому росту, а глаза у Машеньки тщательно прорисованные, так что, вздумай я нанести удар, не промахнусь.

– Чего тебе надобно, старче? – Я села в кровати, где вновь пробудилась одна – очевидно, майор Кулебякин опять предпочел мне общество своих коллег.

– За старче тоже можно в глаз, – обиделась Машенька.

– Ладно, ладно, не напрашивайся на комплимент. – Я встала и, вовремя остановив себя в естественном порыве проверить сокровища под кроватью, переформатировала едва не состоявшийся предательский нырок под спальное место в невинное упражнение утренней гимнастики.

– Дюша, опять ты занимаешься физкультурой в доме, я же говорил – выходи на свежий воздух! – посетовал, выглянув из-за спины Машеньки, папуля.

Не комната, а проходной двор! Вот как тут не тревожиться за судьбу припрятанных денежек?

– Девочки, к столу! – позвал папуля. – Омлет с домашним сыром очень нежный, он ждать не будет – опадет!

Падения омлета мы, разумеется, не допустили – слопали и его, и прочую выставленную хлебосольным папулей снедь за милую душу. Трапезничали я, Маша, Федя и Барклай – Денис опять умотал по служебным делам, а остальные чада и домочадцы еще спали.

– Борис Акимович, это невероятно вкусно, я сейчас ум отъем, – стонала Машенька, закидываясь папулиными кулинарными шедеврами. – Скажите, а вы не хотите удочерить еще одну девочку?

– В принципе, Зяма мог бы взять вторую жену, – сказала на это я. – Только кто же даст – его первая жена держит в ежовых рукавицах, глаз с мужа не спускает.

– И правильно делает, – неожиданно одобрил ревнивицу Трошкину Федя. – Хорошая жена всегда должна быть рядом с мужем, бок о бок, в одном, так сказать, боевом строю.

Папуля в поддержку оратора щедро плюхнул ему в тарелку добавки.

– Если что, я буду тебе, Федор, хорошей женой, – пообещала Машенька. – Обещаю: куда ты, туда и я. Вот как сегодня, например!

– Если что именно? – Федя предсказуемо заинтересовался условиями, на которых он мог бы обзавестись такой образцовой супругой.

– А, кстати, куда это вы – он и ты? – запоздало поинтересовалась я.

– Мы! – сказала на это Машенька, не ответив Федору. – Ты тоже едешь с нами, потому что мы нуждаемся в проводнике.

Я-то больше нуждалась в том, чтобы как следует выспаться, а потом придумать надежную захоронку для наших с Зямой (а теперь еще и Алкой) древних деньжат, но когда воюешь на два фронта, не до отдыха. Историю с найденным кладом пришлось отодвинуть в сторону, чтобы заняться делом о пропавшем золоте.

– Мы изучили спутниковую карту, – сказала Машенька, когда мы вышли за ворота и сели в ее новую машину.

Став совладелицей детективного агентства, наша блондинка сменила прелестный «Мини-Купер» на зверовидный внедорожник, что нынче было очень кстати.

– И совместили ее со схемой расположения дорожных камер видеонаблюдения, – подхватил Шаляпин, поворачивая ключ в замке зажигания.

– У Феди есть дружбан в ГИБДД Крыма, они вместе учились в школе полиции, – объяснила Машенька, пристегиваясь.

– Он дал мне схему, и вот что интересно. – Федя мягко тронул машину с места и поехал почему-то не вниз, а вверх. – С площади, где закончился карнавал, можно уехать тремя путями, но лишь один из них совершенно свободен от камер.

Я секунду подумала, вспомнив местную топографию:

– Думаете, «слоны» уехали вверх по Виноградной?

Улица Виноградная тянется снизу параллельно нашей Судакской, но она гораздо длиннее. Судакская фактически заканчивается нашим домовладением, а Виноградная ползет выше, превращаясь в районе старых дачных кооперативов в убитую гравийку, а потом и вовсе в пыльный проселок, утекающий в покрывающий хребет горы щетинистый сосновый лес.

– Была глухая ночь, – напомнила Машенька. – И людей тут почти нет, так что кто бы их увидел?

– Могли услышать, тем более сдвоенный шум мотора, – возразила я.

И сама же на это ответила: