до беспамятства и глубоко горевал, а я… Наверное, я решила, что если мне не удается тебя из этого вытащить, то как сможет ребенок? Еще я не хотела, чтобы ты притворялся ради ребенка. – Тяжело сглотнув, я добавляю: – Ты сказал, что больше не любишь меня, не хочешь меня, и я испугалась что, если я тебе скажу, ты решишь, что я заманиваю тебя в ловушку. – Сейчас это похоже на бред, но тогда я думала именно так. Я была перепуганной девятнадцатилетней девчонкой, почти ребенком. – Я оставалась рядом, пока не поняла, что не в состоянии тебе помочь.

– Тогда ты позвонила Лейту, – договаривает он вместо меня. – Он знал о твоей беременности?

– Нет. Знала только Лорен.

– Ух ты, – качая головой, бормочет он. – Сколько информации. Нужно все переварить.

– Прости. Я должна была сообщить давным-давно. Как-то раз я написала тебе письмо, но потом струсила и не отправила. Ты уже отверг меня, и я была в ужасе от мысли, что ты отвергнешь и дочь.

Он отшатывается и едва не ударяется головой о стену.

– Ты думала, я на такое способен?

– Тайер, – медленно произношу я, – после смерти Форреста ты стал другим человеком.

Он опускает голову и кивает, как будто соглашаясь:

– Мне ужасно жаль.

– Ты извиняешься? Почему?

Теплые карие глаза встречаются с моими.

– Я вел себя как скотина. Я хотел тебя оттолкнуть и в итоге это сделал, и, черт возьми, я злюсь на себя, ведь это случилось тогда, когда ты больше всего во мне нуждалась.

– Тебе нужно было погоревать.

– Мы оба все испортили, так? – хрипит он. Я не отвечаю, и он продолжает: – Ты сказала, она… У меня дочка? – Его губы дрожат, на них мелькает легкая улыбка.

– У тебя есть дочь, и она само совершенство… Тебе я о ней не говорила, а вот она о тебе знает. И про Форреста тоже знает. Она много говорит о своем брате.

– А как… э-э… ее зовут? – Он задыхается, говоря о ней, и хотя все складывается намного проще, чем я ожидала, почему-то я чувствую себя хуже. Я заслужила его гнев, заслужила, чтобы он орал, вопил и проклинал меня.

– Сэда, – отвечаю я и улыбаюсь. – Она прекрасная, смешная. Она творческая личность. Она – лучшая девочка на земле.

Он потирает подбородок, его карие глаза наполняются слезами.

– Покажешь фотографию?

– Конечно. – Дрожа, я убираю с глаз мокрые волосы. – У меня на телефоне миллион фотографий.

Он замечает, что я дрожу от холода.

– Черт, я должен был предложить тебе переодеться.

– Все нормально. Я в порядке. – Я снова вздрагиваю.

– Лгунья, – закатив глаза, бормочет он и поднимается по лестнице, оставив меня в холле.

Вскоре он возвращается с хлопчатобумажной рубашкой и протягивает ее мне.

Кажется, мы оба в один и тот же миг вспоминаем тот другой раз, когда я возникла в его дверях, промокшая до нитки. Только в тот раз со мной был Бинкс и я открыла Тайеру совсем другие тайны из своего прошлого.

– Спасибо. – Я захожу в ванную на первом этаже, снимаю мокрую кофту и майку и надеваю на голое тело его рубашку. Мои соски затвердели от того, что я так долго простояла в холодной и мокрой одежде. Я ничего не могу с этим поделать, и остается только надеяться, что свободная рубашка это скроет.

Я выхожу из ванной и нахожу Тайера в гостиной; он сидит на диване и ждет меня.

Перед ним бутылка воды, рядом – диетическая кола.

– Ты же не пьешь эту гадость, – я указываю на газировку.

– Нет. – Он смотрит на банку, потом на меня. – Зато ты пьешь.

– Ты держишь на кухне диетическую колу на случай, если я появлюсь?

Он отводит взгляд, как будто не хочет, чтобы я видела его в уязвимом положении. Почему, ну почему один этот жест вызывает у меня приступ слез?

Взяв банку, я делаю глоток и устраиваюсь рядом с ним. И открываю все альбомы с Сэдой на своем телефоне. Решив начать с самого начала, я показываю ему несколько фотографий, когда я была беременна ею. Он улыбается, печально и задумчиво. Он держится молодцом, но меня пожирает чувство вины. Я не хотела, чтобы все так закончилось.

Разумеется, я не ожидала, что забеременею. Но когда я об этом узнала, я некоторое время представляла нас вместе. Мы. Трое. Семья.

Я показываю ему несколько сохранившихся в телефоне снимков УЗИ и перехожу к фотографиям новорожденной. Все фотографии Сэды рассортированы по годам в разных альбомах, поэтому я отдаю ему телефон, и он листает сам. Время от времени он приближает изображение и изучает ее маленькое личико по мере того, как девочка растет и меняется. Смеется, когда на ее лысой головке появляется пучок светлых волос, которые я перевязала бантиком. Она на его глазах превращается из младенца в карапуза и ребенка, но наблюдать за этим в реальной жизни – совсем другое дело.

– Она прелестна. – Он с любовью улыбается, глядя на фотографию, где она запечатлена в первый день в детском саду в августе прошлого года. – И похожа на тебя.

– И на тебя. – Я не знаю, как это получается, но в итоге моя голова оказывается на его плече. – Она – идеальное сочетание нас обоих.

– Сэда. – Он произносит ее имя мягко, осторожно, смакуя звучание. – Необычное имя. Это ваше семейное или ты сама придумала?

– Нет, не семейное. Я хотела почтить память Форреста. Поначалу я не знала, как это сделать, но однажды увидела в списке имя Сэда, и оно мне понравилось. Я прочитала, что оно означает, и решила, что это Форрест подтолкнул меня в нужном направлении.

– И что оно означает? – Он все еще смотрит на последнюю фотографию, где она на своем велосипеде принцессы в ярко-розовом шлеме. Калеб бежит позади, так как она нервничает из-за отсутствия боковых колесиков.

– «Лесная фея».

Его руки покрываются мурашками.

– Вау. Ух ты. – Он качает головой. – У меня… даже нет слов.

– Я знаю, это редкое имя, но тогда я почувствовала, что ее будут звать именно так.

– Ты сказала, она знает обо мне и о Форресте?

– Она не знает о тебе ничего конкретного, но она в курсе, что хотя ее воспитал Калеб и он ее отец, у нее есть и другой папа. Потому что она вдвойне особенная. – Он улыбается, услышав эту формулировку. – То, что ты ее биологический отец, известно только Калебу и Лорен. Я решила, что будет лучше, если всем остальным я скажу, что это была связь на одну ночь.

– Тебе так стыдно