встречи лицом к лицу посланец постучал пальцем по браслету часов и укоризненно развел руками, намекая на опоздание. Да, следует признать, что я засмотрелась на цветные указатели и бегущие огни, а нарядившийся сверх меры клиент гулял меж автомобилей в полураздетом состоянии!

– Значит вы и есть Володя?! – произнесла я, стараясь вложить в единую фразу как можно больше очарования и любезности.

Ведь почти замерз человек, пытаясь организовать мне роскошную встречу у порога казино! Его непокрытую голову усеивали мелкие блестящие снежинки, а на вороте пальто намело небольшие сугробы. Лицо у клиента оказалось не в полном соответствии с рэкетирской формой одежды – длинное, мясистое, отнюдь не тупое. В выражении проглядывало нечто глумливое, и мерещилось треснутое пенсне, хотя и не было его совсем.

– Все в порядке, – сказал предполагаемый Володя, минуя представления. – Только времени – в обрез. Сейчас мы двинемся в бар и там поедим. Потом к вам подойдет женщина, зовут Наташа. Вы ей заказываете написать о криминальных скандалах в шоу-бизнесе. Не в газету, учтите. Разговор пока предварительный, вы смотрите ее товар, предпочитаете жареное и крутое, подозрительные смерти будут в точку.

– Э-э? – протянула я, полностью растерявши дар речи, смотреть на подозрительные смерти, как на предлагаемый товар, мне раньше не заказывали, я бы обошлась и впредь.

– После станет ясно, – пообещал Володя, а мы уже вступали в капище порока.

Там нас учтиво встретили двое крепких молодых людей, одетых в стилизованные ливреи, по крайней мере так показалось, их облекало нечто мрачно-зеленое с ярко сияющими пуговицами и галунами. Плюшевые шторы того же цвета заколыхались со всех сторон маленького входного помещения.

Один из ливрейных служителей принял на руки шубу со шляпой и понес вещи, как святые дары, куда-то прочь за занавес. Я проводила свою верхнюю одежду долгим взором и поняла, что мною совершена большая ошибка, во всяком случае Володя испытал явное смущение от проявленной бестактности. Сам он скинул пальто с плеч, не оборачиваясь, служители, по всей видимости, считались невидимками и находились вне сомнений. Этикет этикетом, дело святое, но шуба у меня одна, так что пусть Володя и присные извинят ложный шаг, вернее, взгляд.

Проводник подождал, пока я поправлю прическу перед зеркалом, затем взялся за угол зеленой шторы и пригласил сквозь нее.

– Там играют, но попозже, – Володя кивнул головой в сторону залы, броско освещенной интенсивными алыми лампами, и приоткрыл следующую завесу из зеленого плюша.

Я сделала вид, что испытываю лишь вежливое любопытство, но в глазах зарябило.

"Тут, пожалуй, не сразу поймешь, если начнут стрелять", – подумала я с неодобрением. – "Музыка эта, красные лампы и зеленый бархат. Слишком много примет разврата!"

Смерти по заказу

Однако за последней плюшевой портьерой в мире разврата возник небольшой оазис. Звуки музыки смягчились, свет полился приглушенный, стойка бара вдоль стены замерцала цветными искрами от множества бутылок. Бар выглядел в высшей степени уютно и неброско, против стойки единым рядом шли круглые столики – мраморные столешницы на изящных деревянных ножках. На каждом виднелся букетик цветов и жемчужная лампочка в форме лилии. Проводник Володя с гордостью указал на стол в середине ряда и вежливо отодвинул стул с бархатным сиденьем.

– Здесь мило, – заметила я для затравки разговора.

В баре действительно было неплохо, но бизнес и моя роль в нем не прояснялись. Криминальные скандалы и подозрительные смерти немного смущали – я плохо представляла, что с ними надлежит делать. Вроде бы заказывать, но вот зачем?

– Расслабьтесь, сейчас мы перекусим, – предложил Володя. – Вам мясо или рыбу? Рекомендую рыбу. Пиво, сухое вино или покрепче?

– К рыбе белое сухое, – я машинально процитировала ресторанный путеводитель.

Это были мои единственные слова на следующие полчаса, если не более. Далее говорил один Володя, сначала с юной официанткой, одетой, почти как я, в черный блестящий костюм, затем с парочкой джентльменов, подсевших за наш столик, потом с одиноким господином левантийской наружности, не совсем трезвым, далее с двумя привлекательными девочками. По окончании беседы Володя обозначил нехорошим словом обеих, но без упрека, просто отметил факт.

К этому моменту я прикончила ужин и доедала десерт, с ужасом ожидая, что сейчас он иссякнет, и придется открыть рот для беседы. Хотя мне поручили украшать компанию молча, но пару слов следовало сказать. Я неискренне похвалила ординарный ужин и замолкла. Клиент Володя расплатился с официанткой зеленой бумажкой, подождал сдачу и затем сказал.

– Теперь пора. Пошли наверх.

Я послушно покинула бар, поднялась вслед за проводником по лестнице и обнаружила себя в полутемном зале, насквозь пронизанном громкой музыкой. У стен вокруг низких столиков жались кожаные диванчики, частично занятые публикой, по помещению бегали цветные огни, что-то вспыхивало и гасло. Володя сориентировался, усадил меня в свободную секцию кожаных сидений, принес стакан яблочного сока со льдом, попросил подождать и растворился в темноте.

Через несколько минут в кресле напротив возник женский силуэт в обрамлении извивающихся дымных колец, сквозь них заблестели стекла очков большого формата. Негромкий голос прошелестел кодовое слово "Наташа" вкупе с неразборчивой фамилией, и передо мной на столик лег белый прямоугольник.

В ответ я выложила свою визитную карточку и столь же изысканно оставила ее возле пепельницы. Деловая беседа стартовала. К моему большому облегчению, нечетко видимая и плохо слышимая Наташа достаточно ясно знала, чего она от меня хочет. Ее интересовали мощности и перспективы нашего издательства, сенсационность и уникальность материала она гарантировала.

Сквозь сполохи цветных огней и громкую музыку я слышала далеко не все, однако уловила, что обычно Наташа пишет в газеты, и читателям нравятся ее сенсационные материалы, следовали непонятые мной названия издания и рубрики. Был упомянут громкий судебный процесс, к которому статья или Наташа лично имели причастие, не то участие. В отношении Наташи допустилась вопиющая несправедливость, в том была доля вины Володи – Наташа кивнула в темноту. Если я правильно истолковала, то мое присутствие и деловое предложение от издательства «Факел» расценивались как извинение и своего рода искупление с его стороны. Если я опять же верно поняла, то Володя выступал посредником между заказчиками и пишущей братией, и эта деятельность имела иное название кроме коррупции. Однако…

Сообразивши через пятое на десятое, в какую историю меня втолкнули, я помянула нелестным словом Отче Валечку. Бизнес с заказной и продажной прессой чем далее, тем более становился опасней для жизни и здоровья, поскольку крутились большие деньги, в крупных масштабах покупалось и продавалось влияние, изощрялись дельцы и политики. Рискованная сфера деятельности, между нами говоря. Я свалилась в середину какой-то