чего я заключила, что машина принадлежит не фирме, а лично ему. Роль Володи в происходящем оставалась непонятной, равно как и все остальное. Для себя я определила его как "наводчика", только неясно, на что именно.

Сообразила я одно, вернее, было видно невооруженным глазом, что он морочит голову Наташе, соблазняя перспективами издания скандальной книги. Меня пригласили на роль заказчика, но никто особенно не заботился о качестве исполнения. С моей стороны было видно, что сляпано грубовато, на живую нитку. Как смотрела на представление Наташа, я сказать не могу, она больше молчала, но ясно, что в Володе она заинтересована. Он же обращался к ней с фамильярной небрежностью. На меня самоуверенный мальчик обращал внимания, пожалуй, чуть меньше, чем на стеклоочистители, его волновало лишь сносное исполнение загадочной функции. В поведении Володи четко, как на учебном стенде проглядывался принцип: люди – как вещи. Краеугольный камень нового русского бизнеса.

Наконец, пронырнув под вечерней освещенной Москвой, мы въехали в мои затемненные края и остановились в одном из обширных дворов неподалеку. Наташа попросила подождать в машине, вышла и направилась к ближайшему подъезду. Я не преминула заметить, что Володя тщательно проследил ее путь и не отрывал глаз от окон наверху, пока два из них не осветились. Я увидела, как свет пошел через полупрозрачные занавеси. Только тогда, и не секундой раньше, водитель-наводчик обратился ко мне, не поворачивая головы.

– Смотрите мельком, можете сказать, что после с ней свяжетесь. Не берите. А это вместо рулетки, – не оборачиваясь, Володя протянул мне бумажку, в тусклом свете фонарей, едва освещавших двор, я опознала форму оплаты, то была новенькая сотня баксов. – Ее карточку лучше потеряйте, а вашу я изыму.

Нельзя сказать, чтобы я осталась довольна работой или заказчиком, но форма оплаты меня почти устроила, поэтому я скромно промолчала, не стала задавать вопросы или пенять заказчику на странные способы общения в стенах "Розентола". Если он желает, чтобы я оставалась в неведении, то дело хозяйское, мне платят не за любопытство, а за молчание. Другое дело, что я могу провентилировать вопрос и заказать Наташе скандальный альманах, если она написала статейку "Господин из рекламы", стиль запоминается. Писать она умеет хлестко и временами забавно. Ее неприятные манеры следуют из этого непосредственно, закономерность я давно изучила. Чем лучше человек пишет, тем противнее иметь с ним дело!

Наташа вышла из подъезда минут через двадцать, устроилась на сиденье рядом со мной и несколько секунд тяжело дышала и шепотом считала, чтобы успокоиться.

– Облом, – заявила она наконец, затем пояснила. – Это моя дочка так выражается. Извините, Катя, ради Бога. Сейчас никак, ничего не могла найти.

Потом она несколько секунд повременила и обратилась к Володе, даже сунула нечто ему под нос.

– Вот он, наш Венечка, – заявила Наташа. – Его визитница, вещественное доказательство. И духами разит, как в борделе. Он пьет ликер из ежевики и курит сигареты с ментолом. Я за него эту поганую статейку сочинила, теперь с меня миллиард высудят, а он в моей квартире устроил дом свиданий! За номинальную плату!

– Так фотографии тоже в другой раз? – осведомилась я.

Скандальное поведение неизвестного Вени меня волновало мало, за работу было выплачено, я просто хотела знать, отпускают меня с миром, либо требуется сделать еще что-нибудь. Можно, например, вернуться в "Розентол".

– Простите, Катя, так глупо вышло, – вновь извинилась Наташа. – Девки устроили такой бардак, ничего не могу найти, наши вещи втолкнули на антресоли комком, если сейчас вынимать, то свалится на голову. Уже свалилось. Томкины эскизы. (Информация предназначалась Володе.) Я потом зайду, разберусь с ними, заодно и с Веней. Сейчас никого нет, только бутылки на столе, и постель разобрана.

– Ну, Вениамин дает, молодец, – одобрил Володя. – У него ничего не пропадает, всех пользует в хвост и в гриву. Это из его конторы девки живут, он устроил? А может, он архивчик заодно посматривает? В перерывах?

– С него станется, – согласилась Наташа. – Там, правда, черт ногу сломит, все перепутано, но если бы он увидел, то без всякой гарантии. Или сам попользуется, или продаст, не исключаю.

– Ладно, – заключил Володя. – На нет и суда нет, вы с Катей договаривайтесь сами, а Вене мы подложили свинью изрядных размеров. Теперь по домам. Кто первый?

Первой, естественно, оказалась я, и через пару минут роскошная черная машина высадила меня у подъезда собственного дома. Жаль, что никто из любопытных старушек не усмотрел, они бы обсуждали новость до второго пришествия и задавали наводящие вопросы. С Наташей и Володей мы распрощались в машине, пишущая дама обещала позвонить, как только разберется с бумагами, мерзавцем Веней и злокозненными жильцами. Я в свою очередь пообещала ждать звонка и переговорить с компаньонами в издательстве на предмет будущей книги.

Володя расстался со мной хладнокровно и, надо думать, забыл о моем существовании, как только вырулил со двора. Мне показалось, что больше я его не увижу никогда, но особого огорчения мысль не доставила.

Оказавшись дома, я не стала долго раздумывать, отправилась на покой, и проспала до воскресного позднего утра. Я могла бы сладко почивать до полудня, но разбудил телефон, отключенный от автоответчика.

Праздник информации

Агрегат ворковал бесконечно, я покинула ложе и неохотно взяла трубку, предчувствуя, что ничего приятного не услышу. Действительно звонила соседка по лестничной клетке, тетенька Надя Ивановна, всеобщая доброжелательница. Вчерашним вечером ей не удалось меня добиться, поэтому она спешила сообщить с утра, что прошедшим днем спугнула подозрительных личностей, пытавшихся то ли вскрыть мой почтовый ящик, то ли что-то подложить. Визитеры тетеньке Наде очень не понравились, она их прогнала, но не запомнила, только мальчишку или девчонку, похожую на мальчишку.

Я высказала тетеньке Наде благодарность, нацепила халат и пошла проверить почтовый ящик, стало интересно, что могли подложить. Насчет вынуть, увы, я давно ничего не выписывала, а письма практически не приходили. Из жестяной темной щели я вынула сложенный вдвое листок бумажки, из которого следовало, что неизвестная Алла Кирилловна Барсова желает выйти со мной на связь и оставляет телефон.

Лучше бы подозрительные личности листок вытащили, если они этим занимались – зря их спугнула милая тетенька Надя! Судя по тому, что листок пришел в ящик своим ходом, без конверта и адреса, то он был причастен к личности и делам Татьяны из Екатеринбурга, той самой безумной Таньки, от коей я бегала и пряталась вчера. Указанная Алла Кирилловна, как я понимаю, оказывалась той беднягой, у которой больная девушка квартировала, когда не терзала своим присутствием бедную