Я не стала ему ничего объяснять о женской солидарности, все равно бы не понял. К тому же ведь он был совершенно прав! Но кто бы мог подумать, что девушка, так чисто говорящая на русском и так отчаянно и натурально плачущая в трубку, была иностранкой, подосланной ко мне, чтобы меня отравить?

— Ладно, поедем. Вещи-то я свои забрать могу?

— Да какие еще вещи? Документы с тобой? Деньги там, карточки?…

— Да, вот в сумке, — я похлопала по своей небольшой полотняной сумке, с которой никогда не расставалась.

— Ну и все! Что ты там оставила, на квартире? Пару футболок да купальник?

Я улыбнулась — Алик почти в точности повторил мои слова, обращенные к Джейн, которую я буквально несколько часов тому назад уговаривала забыть про оставленные в дешевом отеле вещи.

— Сарафаны, юбки блузки, косметика… Но ты прав, когда речь идет о безопасности, бог с ними, с сарафанами… Ну что, поехали?

— Да. Умница. Молодец, что согласилась. Сейчас заплачу за завтрак…

— Да ты просто оставь деньги, и все…

— Да, конечно…

Алик достал из кармана джинсов портмоне, двадцать евро оставил на столике.

— Минуту, сейчас зайду в туалет, умоюсь, да руки вымою, весь в креме, как поросенок… Тебе в туалет не надо?

— Нет.

Он ушел, а я допила свой кофе и почувствовала себя намного спокойнее.

Ну действительно, какое мне дело до моей хозяйки?

Я заплатила ей вперед, разве что ключи не оставила. Но это же не проблема. К тому же, когда труп Джейн обнаружат, и даже если сама Александра свяжет мое исчезновение (без багажа) со смертью девушки (а она свяжет, потому что рюкзак Джейн она очень скоро обнаружит в своей квартире!), она вряд ли сообщит об этом полиции.

Скорее всего, подкинет документы Джейн в полицейский участок просто по доброте душевной, чтобы труп идентифицировали, денежки ее возьмет и затаится сама, как мышка.

Скажет, если ее спросят, что ни разу ее не видела, да и про меня будет помалкивать. Так что вряд ли у нее будут такие уж крупные неприятности.

Думаю, что у нее хватит ума прибраться в квартире и уничтожить следы моего присутствия, да и от вещей моих постарается избавиться. А мне в моей ситуации надо бы подумать прежде всего о себе — как ни крути, но это мой труп должны были обнаружить в квартире Александры.

Вот так рассуждая, я подумала о том, что неплохо было бы, конечно, навестить Дино, но Алик не позволит.

Вспоминая Дино, я испытывала чувство стыда, словно, обознавшись, отдалась первому встречному.

Хотя почему «словно»?

Ведь именно так все и произошло.

Алика что-то долго не было. Официанты спокойно работали, доставляя блюда на столики и унося на больших подносах грязную посуду. Напротив кафе, на большом каменном валуне, сидела крупная чайка, а рядом с ней на тротуаре спала, вытянувшись, большая белая кошка.

Я взяла сумку и, махнув рукой официанту и показав на лежащие возле чашки деньги, вышла из-за стола и направилась к стеклянным дверям, ведущим внутрь кафе. Где-то там, за баром, должен был находиться туалет.

Я прошла через пустой зал со столиками, накрытыми словно для какого-то торжества, обогнула нарядную и украшенную цветами барную стойку с молодым улыбающимся черноглазым барменом и, жестом спросив, туда ли я иду (он сразу понял, куда мне нужно), прошла по узкому коридорчику до двери с нужной табличкой.

Войдя туда, я увидела две двери — мужской и женский туалет.

Оба помещения были пусты. Алика нигде не было.

Я вышла и оглянулась.

Можно было вернуться и снова мимо бара выйти на террасу кафе, где мы завтракали, а можно было пройти дальше по коридору, вглубь, туда, где, возможно, находились подсобные помещения, но не кухня, потому что кухня располагалась в другой стороне кафе.

Мысль о том, что Алик бросил меня, я отгоняла всеми силами.

Зачем ему было тогда следить за мной и уговаривать вернуться в Москву, ему достаточно было просто самому сесть на самолет и улететь домой.

Хотя еще до завтрака он не знал о том, что меня хотели убить. Вдруг он испугался, понял, что ему опасно просто находиться рядом со мной, и решил сбежать? Но это было бы так не похоже на моего друга Алика!

В самом коридорчике было темно, но впереди я увидела зеленый свет и вскоре поняла, что выйду в маленький садик. И вот там, на ступени перед небольшим старым круглым мраморным фонтанчиком, мирно журчащим в тени пышного куста жасмина, я увидела лежащего в неестественной позе Алика.

Кругом не было ни души.

Я подбежала к нему и увидела, что голова его разбита — на затылке дыра, из которой сочилась темная кровь.

Глаза моего друга были прикрыты. Он был мертв.

— Алик…

Я села рядом с ним на ступеньку и положила его кудрявую, еще теплую голову к себе на колени, не боясь выпачкаться кровью.

Я плакала, и слезы мои капали на бледное мертвое лицо моего друга.

Откуда-то из глубины кафе доносились голоса, гудели вытяжка и кондиционер, журчала вода в фонтане, а на моих коленях остывала голова Алика.

Я представила себе, как возвращаюсь в кафе, подхожу к бармену и говорю ему, что там, в той стороне, случилось что-то ужасное. Я буду жестикулировать, и он рано или поздно поймет, что надо следовать за мной.

Когда он увидит труп Алика, начнется суматоха, кафе, скорее всего, закроют, вызовут полицию, и первым человеком, на которого упадет подозрение, буду я.

Официант подтвердит, что это именно я завтракала с этим человеком, что мы сидели за одним столиком и что тот господин сильно нервничал, держался за голову, как если бы ему рассказали нечто такое, что заставило его сильно переживать…

Да, будут допрашивать абсолютно всех, кто находился в это время в кафе. Меня же будут допрашивать с помощью приглашенного переводчика, и тот со скучающим видом станет переводить мне идиотские вопросы следователя. Как вас зовут? Когда вы прибыли в Неаполь и с какой целью? Знакомы ли вы с этим господином? Какие отношения связывали вас с господином Аликом Банком? О чем вы разговаривали с ним во время завтрака? Где вы остановились? Почему не проживали в отеле таком-то? Почему не позвонили своему гиду, который должен был встретить вас в аэропорту? А это не вы ли, случаем, провели свой первый день в Неаполе в обществе господина такого-то («американца»)? Кем он вам приходится? За что вы его убили?

«Прости, Алик!» — прошептала я, поцеловала его еще теплый лоб, осторожно опустила его голову на мраморную ступень, встала, выпотрошила все его карманы, переложив все, что в них было, в свою сумку, и бросилась в кусты. Остановилась, решив, что нельзя вот так оставлять моего бедного мертвого друга одного, крикнула, что было силы, затем еще три раза, чтобы привлечь внимание находящихся поблизости людей, затем перемахнула через невысокую, сложенную из желтоватых камней стену и выбралась на тихую безлюдную улочку, где сразу же спряталась в тени и осмотрела свою одежду.