Сабрина прервала разговор, не дав ему закончить. Она кипела возмущением. Тэмми и Крис поняли суть разговора.

— Сукин сын, — пробормотал Крис себе под нос, а Тэмми, как и Сабрина, расстроилась из-за сестры. Все оказалось не так, как они рассчитывали.

После полудня они навестили Энни в больнице. Напичканная седативными препаратами, она пока что не пришла в себя и должна была оставаться в таком состоянии еще день или два. Как оказалось, она должна была, к счастью, проспать похороны матери во вторник.

Сабрина и Крис приготовили ужин, и они все вместе поужинали дома. Все устали и находились в подавленном состоянии. Отец за весь вечер произнес не больше двух слов и снова ушел спать. Кэнди, наконец, снова была с ними, и они вчетвером разошлись далеко за полночь, разговаривая о детстве, о своих надеждах и мечтах и вспоминая всякие случаи, которые вдруг всплывают в памяти в такие тяжелые моменты.

В понедельник врачи отключили Энни от аппарата искусственного дыхания. Тэмми и Сабрина находились рядом, а Кэнди и Крис сидели в приемном покое на тот случай, если что-нибудь пойдет не так. Момент был напряженный, но они через него прошли. Две старшие сестры, схватившись за руку, заплакали, когда она сделала первый самостоятельный вдох. Сабрина посмотрела на Тэмми и сказала, что у нее такое ощущение, будто она только что родила ее сама! После этого Энни сократили дозу седативного препарата, и они стали надеяться, что она постепенно начнет просыпаться в течение последующих дней.

В тот вечер состоялось прощание в ритуальном салоне. Это была безумно тяжелая процедура. Пришли сотни друзей родителей, их друзья детства, люди, с которыми Джейн работала в различных комитетах, а также люди, которых никто из них даже не знал. В течение трех часов они пожимали руки и принимали соболезнования. Девочки разместили в комнате красивые фотографии матери. Они вернулись домой совершенно обессиленные, и в тот вечер все сразу же отправились спать. Они не могли ни разговаривать, ни думать, ни двигаться. Не верилось, что всего два дня назад мать была жива. Во время прощания каждый спрашивал их о здоровье Энни, и в который раз приходилось объяснять, что произошло, хотя о трагедии Энни они пока никому не говорили. Из уважения к ней сестры решили, что Энни должна узнать об этом первая.

Похороны состоялись на следующий день в три часа дня. Утром Тэмми и Сабрина съездили навестить Энни, которая все еще мирно спала. Обе они даже почувствовали некоторое облегчение. Каково было бы сообщать в тот же день Энни о ее слепоте?! Итак, они получили отсрочку на день.

Сами похороны превратились в утонченную мучительную агонию. Все было просто, красиво, элегантно и с большим вкусом. Всюду были ландыши и белые орхидеи. Церковь была полна народу, как и дом после похорон. К ним в дом пришло около трех сотен человек, чтобы помянуть ее. Сабрина потом сказала Крису, что еще никогда в жизни так не уставала. Только они собрались расположиться в гостиной, как позвонили из больницы. У Тэмми чуть сердце не остановилось, когда она взяла трубку. Когда главный врач назвал себя, она подумала, что если Энни умерла, это убьет их всех. Такое им уже не вынести.

— Я хотел лично сообщить вам хорошую новость, — сказал врач Тэмми, которая затаила дыхание. Неужели такое возможно? Неужели все еще существуют на свете хорошие новости? Энни отключили от аппарата искусственного дыхания, и ее состояние больше не считалось критическим? — Она проснулась, — торжествующе произнес врач. — Я подумал, что вы, наверное, захотите приехать.

Тэмми закрыла глаза. Слезы горя и благодарности текли по щекам.

— Мы будем через полчаса, — пообещала она, поблагодарив его за звонок. Для Энни самое трудное еще только начиналось.

Глаза Энни были все еще забинтованы, и главный врач сказал, что повязку не снимут еще, по меньшей мере, неделю. Это давало им время подготовиться к тому, что они должны были сказать ей. Энни жаловалась, что ничего не видит с повязкой на глазах, и просила снять ее. Сабрина объяснила, что глаза пострадали во время аварии, что ей делали хирургическую операцию и что если сейчас снять повязку, будет больно. Они целовали ее, держали за руки и говорили; что очень любят ее. Навестить ее пришли все три сестры и Крис. Отец был слишком слаб, чтобы выдержать еще одно тяжелое испытание. Он обещал навестить дочь чуть-чуть попозже. На следующий день им еще предстояло пережить похороны матери. Это будет короткая церемония на кладбище — и все закончится. Девочкам не терпелось поскорее пройти через все это, потому что за последние четыре дня они с отцом были совершенно измучены. Похороны матери были последним этапом серии соблюдаемых обычаев, которые всем им теперь казались варварскими, но это был заключительный этап.

Созерцание Энни, пришедшей в себя и разговаривающей, вселяло в сестер надежду. Она спросила, где родители, и Тэмми просто сказала, что они не пришли. Сестры договорились пока не сообщать ей о смерти матери. Энни только что очнулась, и было бы жестоко сообщать ей об этом, пока она не восстановит хотя бы немного свои силы, тем более что ей предстояло узнать также о своей слепоте.

— Ты нас до смерти напугала, — сказала Тэмми, целуя ее. Они были так рады, что Энни пришла в себя, что Кэнди улеглась рядом с ней, свесила с кровати ноги и болтала ими. Глядя на нее, все рассмеялись, а она улыбнулась впервые за четыре дня.

— Нам тебя не хватало, — тихо сказала Кэнди, прижимаясь к Энни, как ребенок к матери.

— Мне тоже, — ответила Энни усталым голосом и протянула руки, чтобы прикоснуться к каждой из сестер. Даже Крис ненадолго зашел в палату, сказав, однако, что не хочет утомлять ее. — И ты тут? — обрадовалась Энни, услышав его голос, и улыбнулась. Он был для всех как старший брат.

— Конечно! Я как приехал на Четвертое июля, так и не уезжал. — Он не сказал, что готовит для всех, потому что она сразу же принялась бы расспрашивать о матери.

— Не так я собиралась провести каникулы, — сказала Энни с вымученной улыбкой, снова прикоснувшись к повязке на глазах.

— Через несколько дней встанешь и будешь бегать, — пообещала Тэмми.

— Пока что бегать не хочется, — призналась Энни. — У меня ужасная головная боль.

Тэмми и Сабрина пообещали сказать об этом медицинской сестре. Та несколько минут спустя заглянула в палату, чтобы проверить, как себя чувствует Энни, и предупредила, чтобы они ее не утомляли. Она дала Энни лекарство от головной боли, и сестры, поцеловав на прощание больную, ушли несколько минут спустя. Все они были до предела измотаны. День был невероятно тяжелый. Похороны матери, потом масса народу в доме, а теперь Энни. И все в один день.

— Когда они намерены снять повязку? — спросил Крис по дороге домой.

— Думаю, примерно через неделю, — сказала Сабрина, встревоженно взглянув на него.

Утром она уже позвонила к себе в офис и взяла еще две недели отпуска. Крис всеми правдами и неправдами получил четыре дня отгула, чтобы провести с ней остаток недели в Коннектикуте. Тэмми сделала то же самое, но поклялась в понедельник быть на работе. Больше она не могла бы задержаться ни на один день. Кэнди позвонила в агентство и попросила аннулировать свое участие в выездных съемках в Японии. Там пришли в ярость, но она все объяснила, рассказав о случившемся. Так что, по крайней мере, до конца недели они могли быть здесь, рядом с Энни. Сабрина понимала, что Энни потребуется помощь каждой из сестер, причем на долгое время, а может быть, даже навсегда. Пока еще они не строили планов на будущее. Сначала надо было дождаться, когда проснется Энни. Теперь, когда она проснулась, — подумать о дальнейшем. Сабрина испытала облегчение, когда Энни в тот вечер даже не упомянула о Чарли. Но ведь рано или поздно она о нем спросит. Помимо смерти матери и потери зрения ей предстояло испытать еще один удар. Просто несправедливо, что на одного человека столько всего обрушивается. Сабрина с радостью приняла бы часть удара на себя.