ушами), другие из ракушек носили гирлянды и ожерелья, и голоса их напоминали звук раковины. Одни лохматы, со спутанными космами, другие лысы; кое-кто увенчан диадемой. Иные лица были красивы, у кого-то на голове были украшения из лотосов или белых водяных лилий. Эти странные твари исчислялись сотнями и тысячами. Многие потрясали оружием. Хотя некоторые были покрыты пылью или вымазаны грязью, все носили белые одеяния. У некоторых члены отливали темно-синим, другие светились красным светом. Возбужденная свита ударяла в барабаны и трубила в раковины. Иные пели, танцевали, прыгали, скакали, стремительные и свирепые, их волосы развевались на ветру. Они ужасали, заставляли трепетать. У некоторых были огромные гениталии. Бесстрашные, они умели произносить речи, удивляя Великого Бога своим поклонением. Они обожали его мыслью, словом, делом, а он защищал их как своих детей47. Эти племена могучих существ несли на себе печать природы Великого Бога. Ашваттхаман, созерцая их, не ощущал страха, когда предлагал себя в качестве жертвы Великому Богу48.

Буйные толпы и сонмы призрачных существ, окружавшие Рудру-Шиву, смягчают его свирепость и делают его сияние переносимым. Они резво снуют туда-сюда, отпуская шутки, от которых леденеет кровь. Их сонмы, будучи отражениями и отзвуками присутствия Рудры, освещенные сполохами пламени, пляшут в его свете, прославляя и почитая его.

Как сам Рудра, Рудры недремлющим оком надзирают за его свитой, видимой глазу, ощущаемой в природе и в сердце. «Пребывающие в телах, они заставляют существа плакать, но сами не плачут, заставляют радоваться, но сами не радуются»49. «Их количество, размеры и формы непостижимы»50. Не имеющие формы и принимающие любые очертания, Рудры позволяют чувствовать, обостряют ощущения, будоражат и оттачивают осознание. Они предрасполагают к творчеству, даруя непосредственность прозрения. Они наделяют сознанием, в котором субъект и объект слиты воедино; нервы — это тетивы их луков.

Безымянным и одиноким появляется Рудра на космической сцене на первой заре. Шатарудрия с ее возвышенным тоном и менее значительные гимны — лишь отголоски той непостижимой многогранной силы, которой является Рудра. Превосходящее границы мысли, его бытие конвергирует в точку на кончике его стрелы. Рудра появляется на изначальном горизонте как стрелок. Как Агни он готовит семя жизни для Отца и таким образом вынуждает его к порождению, к превращению в Праджапати, Бога Порождения. Как Рудра он противодействует нарушению Отцом неповрежденной до тех пор целостности; Отец приходит в ярость из-за прерванного акта. Эта сцена насилия — отражение мистерии творения. Рудра — мститель за этот акт и в то же время его причина. Неистовый Бог, Охотник, отвергая первое объятие, обращается против себя самого, вызвавшего нарушение Несотворенного Отцом. Рудра — это Агни. Он — оплодотворяющий огонь, неистовствующий в яростном желании, которое он возбудил в Отце. Животная форма совокупления Отца с дочерью — не парадигма инцеста, а изображение метафизической ситуации — нарушения целостности изначальной полноты и вливания ее в существование. Перед совокупляющейся парой зловеще возвышается Свирепый Бог Рудра, Повелитель Животных, сам пылающий Агни. Его тело соткано из «пламени йоги»51. В этом йогическом пламенном теле неистовый свирепый бог действует в начале творения. Он появляется как лучник. На хараппской печати бог в своем великолепии сидит в йогической позе на троне.

У Рудры две природы: одна — дикая и свирепая, другая — спокойная и благостная; но это лишь одна пара противоположностей, сочетающихся в нем. На рассвете первого дня в своем аспекте Огня он воспламеняет Отца, подготавливает для него семя, содержащее искру жизни, в то время как в качестве Рудры он противится последствиям своих действий в творческом процессе порождения. Рудра, стрелок, мстит за излияние или нарушение полноты; в качестве Кришану, и даже в качестве Вритры, докосмического змея, он действует против творения. Эти защитники цельности непроявленной полноты не достигают (или лишь частично достигают) успеха: в одном случае из-за приобретенной с помощью Сомы мощи Индры, убийцы дракона, в другом случае из-за Времени. Стрела Кришану лишь задела летящего сокола и не помешала ему принести Сому человеку. Но ни Вритра, ни Кришану не были первичной причиной насилия над докосмической полнотой или ее наиболее драгоценной субстанцией. За насилие ответствен лишь Рудра, который приготовил эту самую субстанцию, дал ее Небесному Отцу и отомстил за нарушение, взяв вину на себя.

Затем свирепому Неистовому Богу была придана форма совокупности ужаса для его появления на пустоши этой земли. В другое время на месте жертвоприношения Анги-расов, огненных юношей, только что поднявшихся на небеса, он выглядит странным, темным и зловещим. Лишенный доли в жертвоприношении Сомы, он был вынужден принимать меньшие подношения, и не на священной земле, а на обочинах пустынных перекрестков52. Те, кто служил ему, считали необходимым омыть руки после общения с ним, чтобы не оскверниться53. Он сам принял на себя эту роль и играл ее так хорошо, что все отбросы общества,

мелкие преступники, самоубийцы, отверженные и живущие вне закона считали его своим богом. Он был реален для них во мраке их жизни.

2. БОГ МРАКА

Космос в ведической традиции рассматривается как ткань, сотканная богами54. Нити образуют сеть, в которой находится место всему, что существует. Ведический символ паутины, указывающий на присущий миру феноменов порядок, дополняется другим символом, который имеет отношение к природе нитей, образующих полотно. Переплетенные нити — это символ гун, или «веревок». Этот символ онтологичен; он указывает на качество или текстуру ткани, что зависит от волокон, из которых сделана нить. По воззрениям Санкхьи55, поздневедической философской школы, каждая нить космического полотна сплетена из трех «прядей». Они называются саттва, раджас и тамас. Это три составляющие космической «субстанции» (пракрити), непостижимого субстрата проявленного мира, «первомате-рии». Это три тенденции: саттва — восходящая и светящаяся, тамас — нисходящая и темная, раджас — крутящаяся и красная56. Тамас выражает тенденцию процесса проявления, которая принадлежит Шиве57. Саттва ираджас принадлежат Вишну и Брахме соответственно 58. В известном мифе Шивы Брахма (Праджапати, или Отец) с самого начала играет ведущую роль. Вишну появляется на сцене мифа позднее. Три тенденции, или гуны, тем не менее, одинаково важны для материализации и становления мира множественности, проявленной Вселенной. Рассмотренное скорее онтологически, чем мифологически, постулируется состояние первоматерии (пракрити), предшествующее деятельности. Это не «Непроявленное». Если говорить о пракрити в мифологических терминах, время ее появления — перед космическим рассветом, когда Агни-Рудра как раз собирался приготовить семя для Отца. Но пракрити является неподвижной потенциальностью, хотя каждая из ее составляющих — каждая из трех гун — имеет собственное своеобразное движение. Однако до изначального толчка творения