— Но ты не на его месте! А барон — не последний человек.

— Ты — король, ты его выше. — Я старалась быть убедительной.

— Знаешь, что? Вот и разбирайся с ним сам! Потому что мне неприятно выслушивать истории о том, как ты не даешь бедной девочке прохода и делаешь непристойные предложения.

— Кто кому. — Я даже улыбнулась, а Венден махнул рукой. — Так что будешь делать с бароном?

— Отдам его дочурку замуж. Пусть муж перевоспитывает.

— А ведь у неё есть жених, только он сейчас под арестом. Может, выпустим? Только сначала надо проверить.

— Имя? — деловито поинтересовался Венден, кусая губы.

— Шуран Барито.

— А! Тот молокосос, который подрался с моими стражниками в трактире. Что ж, пусть женится. Я даже подарю новобрачному титул.

— Мудрое решение, — кивнула я.

— Почему ты во всем со мной соглашаешься? — прищурился король. — А где же споры? Где упреки в недальновидности?

— Ты прав, — ответила я, замирая от ужаса. — Именно поэтому я не спорю.

— Знаешь, — Венден поднялся и подошел ближе, — одна мысль вот уже третий день не дает мне покоя. Скажи, Эдмонд, что ты подарил на день рождения герцогине Майнтборо?

Кому? Я замерла. Что это? Попытка вывести меня на чистую воду? Или королю правда интересно?

— Сущую безделицу, — ответила я.

— Какую же? — не унимался Венден.

— Украшение.

— Что за украшение, Эд? Я тоже хочу подарить Шейле что-то особенное в знак помолвки.

— Ожерелье, — ляпнула первое, что пришло в голову.

— Да? Из каких камней? — похоже на допрос.

— Из сапфиров, — отчаянно лгала я.

— Так вот. — Венден остановился, глядя на меня в упор. — Эдмонд не дарил герцогине Майнтоборо ожерелье. Более того, он вообще ничего ей не дарил, потому что сам никогда не принимает от неё подарки, и герцогиня платит ему тем же. А раз ты этого не знаешь — то ты не Эдмонд.

Я ощутила, как сердце ухнуло в пятки. В глазах потемнело, и, словно сквозь пелену, донесся вопрос короля:

— Кто ты?

Эдмонд

Когда впереди замаячили деревушки, и мы, и наши лошади валились с ног. Феон уже напоминал не скромную путешественницу, а жуткое чудовище — капюшон съехал, чепец тоже. Нет, надо позволить спутнику вернуть привычный вид. Ведь мы уже далеко от его родного города. Хотя, не удивлюсь, если его уже ищут повсюду.

Феон переодевался в маленьком леске у въезда в деревушку. Долго шуршал одеждой, пока я бродил вокруг, и в деревню въезжали уже двое парней. Мою слегка не мужскую фигуру надежно скрывал плащ. Вот только голос, увы, под одеждой не скроешь.

Я присматривался к домам. Понятное дело, здесь нет постоялых дворов, а отдохнуть и поужинать где-то надо. Дома напоминали друг друга, как братья-близнецы. Но от одних будто веяло теплом, от других — холодом. Ощущения то накатывали, то уходили.

— Давай уже пойдем хоть куда-нибудь! — Феону надоело ползти за мной, и он свернул к первому попавшемуся дому. Я его даже прощупать не успел — мой спутник уже барабанил в двери. Неугомонный все-таки человек. Весь в отца. Я ценил гибкий ум маршала, умение увидеть все нюансы ситуации. Увы, не хватило малости — здравого смысла, чтобы не устраивать покушение на канцлера Виардани.

— Кто? — крякнули за дверью.

— Простите, вы не могли бы подсказать, где нас примут на ночлег?

Дверь приоткрылась, и старушка в сером чепце высунула длинный нос.

— Я не пущу, — прокряхтела она. — Идите дальше, голубчики. Попытайтесь к Цимми постучаться, его дом под голубой крышей.

Цимми? Что за странное имя? Мы с Феоном переглянулись и поспешили вниз по улице. Что ему, что мне не терпелось отдохнуть. Дом под голубой крышей нашелся в самом её конце. На этот раз стучал я. Долго не открывали — то ли нет дома, то ли не собирались впускать нежеланных гостей.

— Постучим к кому-то еще? — засомневался Феон, когда дверь все-таки отворилась. На пороге замер высокий старик в ночном колпаке и длинной белой рубахе.

— Че надо? — спросил хмуро.

— Нам сказали, здесь можно остановиться на ночлег, — ответил я, стараясь, чтобы голос не звучал излишне по-женски.

— Ночлег? — Мужчина почему-то заухмылялся, а мне начало казаться, что мы приняли неверное решение. — Ну-ну. Заходите, чего уж там. Темнеет.

Следом за хозяином мы прошли в маленькую затхлую комнатушку. Здесь пахло кислой капустой и давленым виноградом. Я едва удержался, чтобы не зажать нос. Отвык от подобных запахов.

— Сюда, — наш провожатый не собирался делиться скудным ужином — к нашему счастью. Потому что в этом доме я бы и кусочка не проглотил, а ведь считал себя человеком небрезгливым. — Стоить будет два серебряных. Утром убираетесь.

Какой приветливый прием. Но выбирать не приходилось — тело Лессы от непривычной нагрузки ныло так, словно я неделю без передышки упражнялся с мечом. Спать! О том, чтобы вымыться, похоже, речи не шло. Хозяин толкнул старую скрипучую дверь, пропуская нас в спальню, и тут же закрыл её за нашими спинами.

— Ну и местечко, — высказал Феон общую мысль.

— Зато здесь есть кровати. — Я покосился на два предмета мебели, которые, наверное, видали юность моего деда.

— Я бы и на полу поспал, лишь бы прилечь, — признался Феон.

Снимать покрывала с кроватей мы, конечно, не стали. Расстелили сверху плащи. Скромная дверца уборной нашлась в углу. Вот только сама уборная выглядела так, словно я попал на тот свет. Вместо унитаза — дыра в полу, прикрытая крышкой. Вместо ванной — жестяной поддон и ржавый кран. Нет, лучше обойтись без мытья.

Когда я вернулся в спальню, Феон уже видел десятый сон. Сам же я, несмотря на усталость, снова и снова переворачивался с боку на бок. В голове царил сумбур. Мысли крутились разные. Что с моим телом? Понял ли Венден, что рядом с ним — не канцлер? А может, эта Лесса сама провела какой-то ритуал, чтобы поменяться со мной местами? Почему изначально такая мысль не пришла мне в голову? Но и сейчас она не казалась особо достоверной, хоть я и не был знаком с Лессой.

Наверное, потому, что только сумасшедшая захочет оказаться в моей шкуре. С этой мыслью сон все-таки коснулся меня своим крылом, даря краткую минуту забытья.

— Лесса! Лесса!

Кажется, я начинал ненавидеть это имя. Хотел было огрызнуться, но рот зажала чужая рука.

— Т-с-с.

Феон, чтоб ему провалиться! Он убрал руку и сделал шаг назад. Теперь я понял, в чем дело — молчаливый дом ожил. Слышались чужие шаги. Кто-то бродил по комнатам. И почему-то мне казалось, что это — не хозяин.