произвольной референциальной связи парадигматические лингвистические репрезентации не являются аналогами в этом смысле. Например, у арабских цифр или английских слов с цифрами нет свойства, которое усиливалось бы по мере увеличения представляемого числа: "9" не является по своей сути более похожим на "7", чем на "5", а "девять" не является по своей сути более похожим на "семь", чем на "пять".

Во-вторых, поскольку они имеют логическую форму, представления LOT систематически рекомбинируются, как слова в предложении (Fodor 1987). Таким образом, учитывая LOTH, если вы можете думать, что Эми нравится Бен и что Бену нравится Кэм, то вы также можете думать, что Эми нравится Кэм. Сомнительно, что аналоговые представления величин систематически рекомбинируются подобным образом. Например, хотя крыса может формировать представления с чем-то вроде содержания, что 9 тонов меньше 18 тонов и что 10 тонов меньше 20 тонов, сомнительно, что она может формировать представления с чем-то вроде содержания, что 9 тонов меньше 10 тонов или что 18 тонов меньше 20 тонов (Beck 2012a). Причина, опять же, в том, что различение величин чувствительно к соотношению, и по мере того, как соотношение двух величин приближается к единице, способность различать их ухудшается. Когда отношение двух чисел достаточно близко к единице, крысы не могут надежно представить эти числа как разные.

Последняя причина сомневаться в том, что аналоговые представления величин имеют лингвистический формат, заключается в том, что вычисления, в которые они вступают, могут быть полностью описаны без обращения к логическим константам, таким как отрицание, дизъюнкция или тождество. Скорее, вычисления, в которые вступают аналоговые представления величин, являются арифметическими. Они включают сложение, вычитание, умножение, деление и сравнение (или их примитивные аналоги). Например, животные могут разделить числовое представление на представление продолжительности, чтобы получить представление скорости отдачи от данного источника питания, а затем сравнить результат со своим представлением скорости отдачи от второго источника питания, чтобы помочь себе решить, какой источник посетить. Логические константы не играют никакой роли в этом объяснении (Beck 2015).

 

Логическое умозаключение как тест для LOTHA

Существование различных типов неязыковых репрезентаций - когнитивных карт, ментальных образов, аналоговых репрезентаций величин - оказывает давление на ЛОТХ. Чем больше разумного поведения животных можно объяснить с помощью различных типов нелингвистических репрезентаций, тем меньше теоретической работы остается.

Тем не менее, мы еще далеки от уверенности в том, что все познание животных можно объяснить с помощью нелингвистических репрезентаций, и тот факт, что некоторые аспекты познания животных были объяснены таким образом, вряд ли является основанием для вывода о том, что разум животных лишен каких-либо репрезентаций, подобных предложениям. Поэтому стоит задуматься, нет ли более прямых способов проверить LOTHA.

Я хочу предположить, что в этом вопросе нам поможет идея о том, что умозаключения, которые способен делать мыслитель, образуют окно в структуру его мыслей (Evans 1985: 337; Burge 2010a: 542-7; Beck 2012b: 225-6). Если познание мыслителя опирается на LOT, а значит, на репрезентации, имеющие логическую форму, мы должны ожидать, что этот мыслитель способен делать логические умозаключения. Это предполагает, что мы можем проверить LOTHA, проверив способность животного к логике.

В следующем разделе я рассмотрю одну экспериментальную парадигму, которая была использована для проверки логических способностей животных. Сначала, однако, я хочу отметить, хотя бы для того, чтобы отложить в сторону, пять сложностей, связанных со стратегией использования логического умозаключения в качестве теста на ЛОТХА.

Первая сложность вытекает из альтернатив LOTH, для которых разговоры о "формате" ментальных репрезентаций мыслителя, похоже, не имеют места. Главными среди них являются коннекционистские сети. Тривиально заставить коннекционистские сети вычислять логические функции. Но поскольку репрезентации в коннекционистской сети могут быть распределены по всей сети, вопросы об их формате, вероятно, неуместны.

Эта сложность заслуживает большего внимания, чем я могу уделить здесь, поэтому мне придется довольствоваться тремя краткими комментариями. Во-первых, хотя то, что коннекционистские сети могут вычислять логические функции, не вызывает сомнений, гораздо менее ясно, могут ли они делать это без реализации LOT.1 Во-вторых, моя главная задача здесь - не решить вопрос о том, истинна ли ЛОТХА, а показать, как к ней можно подойти эмпирически, а коннекционистские модели, несомненно, могут быть эмпирически проверены. В-третьих, независимо от того, является ли способность делать логические выводы доказательством в пользу LOTHA, неспособность делать логические выводы, безусловно, является доказательством против LOTHA. Таким образом, для тех, кто заинтересован в статусе ЛОТХ, есть все основания изучить логические способности животных, независимо от того, что они думают о связи между ЛОТХ и коннекционизмом.

Вторая сложность связана с гибридными форматами, сочетающими лингвистические и нелингвистические элементы, такими как диаграммы Венна, снабженные специальными символами (Peirce 1933; Shin 1994), или карты с маркерами для отрицания или дизъюнкции (Camp 2007). Такие гибридные форматы рассматриваются в психологии под видом теории ментальных моделей, которая предполагает образные репрезентации, дополненные произвольными символами (Johnson-Laird 2006). В некотором смысле гибридные репрезентации, такие как ментальные модели, похожи на предложения, поскольку в них есть произвольные символы, которые представляют собой логические константы. Но в них также есть компоненты (например, образные элементы), которые не являются языковыми. Таким образом, как и в случае с коннекционистскими сетями, не всегда ясно, следует ли считать гибридные ментальные репрезентации реализацией LOTH или конкурирующими с ней. Но одно достаточно ясно: как и коннекционистские модели, ментальные модели могут быть эмпирически оценены. Таким образом, должно быть возможно эмпирически отличить ментальные модели от более чистой формы LOTHA. Кроме того, что бы ни думали о связи между ЛОТХА и ментальными моделями, неспособность делать логические умозаключения, безусловно, считается доказательством против ЛОТХА.

В-третьих, эффективность выполнения заданий на логическое мышление зависит не только от логических концепций мыслителя, но и от различных дополнительных факторов, таких как внимание, рабочая память и исходные убеждения. Таким образом, хотя обладание логическими концепциями, вероятно, подразумевает способность делать определенные умозаключения, оно не подразумевает успешной реализации этой способности. Мыслитель может обладать логической концепцией и при этом не справиться с тем или иным заданием на логическое мышление. Но если протестировать мыслителя в широком спектре заданий на умозаключения, требующих одной и той же логической концепции, но предъявляющих разные требования к факторам эффективности, должно быть возможно отделить концептуальную компетентность от эффективности.

Четвертая сложность заключается в том, что царство животных разнообразно, и есть все основания полагать, что способности к рассуждению у разных видов будут разными. Это означает, что в долгосрочной перспективе эмпирические исследования логических способностей животных должны проводиться на примере самых разных видов. Однако здесь я сосредоточусь на вопросе о том, как можно эмпирически