60f.) и Дэниел Деннетт (2005: 168f.). Идея заключается в том, что между нами и остальными представителями животного мира существует глубокий разрыв, когда речь заходит о роли времени в нашей ментальной жизни: нечеловеческие животные в некотором смысле когнитивно застряли в настоящем. Эта идея недавно получила новое освещение, и теперь ее обычно формулируют в терминах вопроса о том, способны ли животные иметь эпизодические воспоминания (Tulving 2001). Вкратце, мысль заключается в том, что человеческая способность сознательно вспоминать определенные события прошлого представляет собой важный способ, с помощью которого мы можем когнитивно выходить за пределы настоящего. Как иногда говорят, это форма "ментального путешествия во времени". И вопрос заключается в том, способны ли нечеловеческие животные также мысленно переноситься в другое время подобным образом.

 

Фоновый вопрос: вопрос о функции

Замечание Бергсона о "способности ценить бесполезное", возможно, не совсем буквально. Более правдоподобно рассматривать его как риторический прием, призванный привлечь внимание к ключевому вопросу, стоящему на заднем плане вопроса о том, есть ли у животных эпизодическая память, - вопросу о функции эпизодической памяти. Большая часть человеческих воспоминаний об ушедших временах, похоже, не служит никакой полезной практической цели. И даже если эпизодические воспоминания содержат полезную информацию о событиях или ситуациях, с которыми мы можем столкнуться снова, эту информацию с равным успехом могут нести другие формы памяти, в которых сохраняются только общие знания. Таким образом, возникает вопрос, есть ли вообще какой-то смысл в том, чтобы иметь возможность возвращаться мысленно к определенному событию прошлого, учитывая, что это событие больше никогда не повторится.

Если не существует легко идентифицируемой адаптивной функции, которую выполняла бы эпизодическая память, то это, очевидно, затрудняет и разработку экспериментальных парадигм, способных дать однозначные доказательства наличия эпизодической памяти у животных. Поэтому обнадеживает тот факт, что вопрос о функциях эпизодической памяти недавно вышел на передний план в контексте исследований "ментальных путешествий во времени" в более общем понимании, которые рассматривают эпизодическую память как часть более крупной функциональной системы, включающей также способности к специфическим формам мышления, направленного в будущее (Boyer 2008; Hoerl and McCormack 2016; Klein 2016; Schacter et al. 2007). В этой литературе еще не сложилось четкого консенсуса относительно того, как именно следует трактовать функцию эпизодической памяти, но в конце этой главы мы кратко упомянем об одном конкретном предложении.

На данный момент важно отметить, что на вопрос о функции, как мы его понимаем, нельзя ответить, сказав, что эпизодическая память - это память на конкретные события прошлого, или что она включает в себя сохранение информации, как иногда говорят, о том, "что" произошло, "где" и "когда". Ибо это снова поднимает вопрос о функции, то есть вопрос о том, какую пользу приносит человеку способность сохранять такую информацию. Этот момент, как нам кажется, иногда теряется в том, что, возможно, было доминирующим направлением дебатов в недавней литературе по эпизодической памяти животных. В результате, несмотря на то, что в вопросе о том, можно ли приписывать животным эпизодическую память, остаются глубокие разногласия, на самом деле существует нечто вроде нездорового консенсуса в отношении того, как формулируются условия дискуссии. Как мы более подробно рассмотрим ниже, обычно все стороны исходят из того, что определенные эксперименты на животных успешно продемонстрировали, что животные могут сохранять информацию о том, "что", "где" и "когда", и дебаты в основном сосредоточены на том, достаточно ли этого, чтобы продемонстрировать, что они также обладают эпизодической памятью. Мы хотим привести доводы в пользу того, чтобы переместить фокус дискуссии в другое русло.

Является ли "единственное, чего не хватает" доказательством сознательной феноменологии воспоминаний?

Именно серия исследований скребковых соек, проведенных Николой Клейтон и ее коллегами, во многом объясняет недавний всплеск интереса к вопросу о том, обладают ли животные эпизодической памятью (Clayton and Dickinson 1998; de Kort et al. 2005; Griffiths et al. 1999). Западные скребковые сойки - птицы, занимающиеся добычей пищи, которые предпочитают есть червей, а не орехи. Но черви скоропортящиеся, в то время как орехи относительно неразлагаемые. Клейтон и ее коллеги использовали эти факты, создав условия, в которых группа кустарниковых соек могла узнать, что черви все еще свежие через четыре часа после закладки в тайник, в то время как они разлагаются и становятся несъедобными через 124 часа. В разных случаях сойкам предоставлялась возможность заложить в тайник то один, то другой источник пищи, а затем забрать свои тайники. Исследователи обнаружили, что птицы при восстановлении чувствительны к тому, как давно они сделали тайник с червями. Если орехи были заложены в тайник некоторое время назад, а черви - всего четыре часа назад, они пытались достать червей. Если же черви были обнаружены 124 часа назад, они пытались достать орехи, оставляя место закладки червей нетронутым.

Интерпретируя эти результаты, Клейтон и др. (2003: 686) проводят контраст между, как они это называют, "феноменологическими и поведенческими критериями эпизодической памяти", соответственно, указывая, что большая часть литературы, характеризующей эпизодическую память у людей, сосредоточена на ее отчетливой феноменологии как сознательного явления. Они утверждают, что их исследование демонстрирует, что сойки могут помнить, "что" они запомнили, "где" и "когда", тем самым предоставляя поведенческие доказательства памяти, которая, по их словам, по крайней мере, "эпизодически подобна" в этих отношениях, хотя исследование оставляет открытым вопрос, имеют ли сойки также ту же феноменологию мысленного повторного переживания прошлого, которой пользуются люди, когда они вспоминают события в эпизодической памяти.

Интересно, что этот общий анализ исследования Клейтона и Дикинсона фактически разделяют многие из тех авторов, которые скептически относятся к существованию эпизодической памяти у животных. По мнению последних, для эпизодической памяти необходим сознательный опыт мысленного повторного переживания прошлого, а поскольку неясно, есть ли такой опыт у соек, у нас нет доказательств того, что они обладают эпизодической памятью. Вот, например, оценка Энделем Тулвингом значения исследования Клейтона и Дикинсона:

Гениальные и убедительные демонстрации памяти "что, где, когда" у скребковых соек, проведенные Клейтон и ее коллегами, очень близки к тому, чтобы окончательно подтвердить наличие у соек эпизодической памяти. Единственное, чего не хватает, - это доказательств того, что у них есть похожие на человеческие сознательные воспоминания о своей деятельности по сбору червей и орехов.

Аналогичным образом, Томас Саддендорф и его коллеги, которые были одними из самых энергичных защитников утверждения, что эпизодическая память присуща только человеку (Suddendorf and Busby 2003; Suddendorf and Corballis 2007), похоже, согласны с Клейтон и ее коллегами в отношении основной диалектической ситуации, которую они описывают как необходимость определять эпизодическую память либо "в терминах закодированной информации"